— Ну так сообщи мне сразу же. Ты поставил в известность администрацию университета?
— Потом объяснюсь с ними как-нибудь. Собственно, может, ты скажешь Макгрегору? Я поговорю с ним через день-другой.
Доктор Макгрегор был деканом факультета политологии.
— Да. Конечно.
Через десять минут Зак ушел. Софи села за кухонный стол и расплакалась.
Глава двадцать четвертая
Диса отправила Харпу домой. Когда она шла берегом залива, свежий воздух взбодрил ее. Справа от нее небольшая темная туча клубилась над Халлгримскиркьей, заливая дождем центр города. Восточный ветер гнал тучу к Селтьярнарнесу.
Харпа продумала предстоящую беседу с Бьёрном. Она знала, что от этого разговора настроение ее не улучшится.
Харпа успела прийти домой до начала дождя, приготовила себе просто чашку кофе и набрала номер Бьёрна, надеясь, что он не в море. Было необходимо покончить с этим.
Бьёрн ответил после второго гудка.
— Привет, это я, — объявила Харпа.
— О, привет.
Голос его звучал встревоженно.
— Бьёрн, мне… мне нужно поговорить с тобой.
— Говори.
— Помнишь парня, прицепившегося к нам в тот вечер в квартире Синдри? Его зовут Фрикки?
— Да, конечно, помню.
— Так вот, он вчера пришел в булочную со своей подружкой. И сегодня они заявились снова. Кажется, он думает, что Синдри причастен к убийству Оскара и к стрельбе в британского канцлера казначейства.
— Это совершеннейшая бессмыслица. С чего ты это взяла?
— Он говорит, что Синдри вел разговор о решительных действиях против банкиров и против людей, спровоцировавших креппу.
— Да, но он был пьян. Все мы были пьяны.
— И он сказал, что, возможно, ты тоже причастен.
— Я? Каким образом? В них стреляли в других странах, разве не так?
— Да, но он сказал, вернее, сказала его подружка, что ты мог вылетать в Лондон и во Францию, заявляя мне, что уходишь в море на лов рыбы.
— Харпа, это просто нелепо!
И Харпа согласилась. На слух это действительно прозвучало нелепо.
— Я так и сказала им.
— Правильно. Они не собираются пойти в полицию, а?
— Нет, не думаю. Но…
— Но что?
Харпа глубоко вздохнула. До сих пор она не проявляла недоверия к Бьёрну, не выказывала и никакого подозрения. Ни разу. Но теперь приходилось.
— Бьёрн, почему у тебя был при себе паспорт, когда ты приехал ко мне на прошлой неделе?
— Что?
— Почему у тебя был паспорт? Я видела его. В кармане куртки.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что веришь им?
— Нет. Я только спрашиваю о паспорте.
— Ну. Мм… Он был мне нужен.
— Для вылета за границу?
— Нет. Для удостоверения личности. На другое утро у меня была назначена встреча в одном из банков Рейкьявика по поводу займа на покупку судна.
Говорил он все быстрее и увереннее.
Словно придумывал удобное объяснение на ходу.
— В каком банке?
— Мм… В «Кейптинге».
— Но ведь там не спрашивают паспорта, так ведь?
— Да, я счел это странным. Видимо, новые правила. Более строгие.
— Значит, потом ты вышел в море на несколько дней? — спросила Харпа, одолеваемая сомнениями.
— Да. Я говорил тебе.
— На каком судне?
— Послушай, Харпа, неужели мне нужно оправдываться перед тобой? Ты же не поверила этому парню, так ведь? Так?
— Не знаю. Теперь не знаю, Бьёрн.
— Харпа, это что такое?
В голосе его слышался гнев.
— Ладно. Задам тебе этот вопрос и больше к нему не вернусь. Был ли ты причастен к убийству Оскара и к стрельбе в Джулиана Листера?
Молчание.
— Бьёрн?
— Нет. Нет, Харпа, не был. Я не стрелял ни в того ни в другого. Ты не веришь мне?
Харпа прекратила разговор.
Но через минуту ее телефон зазвонил. Она не ответила. Села на кухонный пол, прижавшись спиной к шкафу, и заплакала.
Нет. Она ему не верила.
Минут через десять открылась дверь.
— Харпа?
— Мама?
Она подняла взгляд: на пороге, озабоченно глядя на нее, застыли ее отец и сын.
— Мама, ты упала?
Харпа начала подниматься. Эйнар помог ей. Маркус подбежал и обнял ее. Стало немного легче.
Эйнар отправил мальчика в гостиную смотреть телевизор.
— Харпа, что случилось? — спросил он.
— Ой, папа. Папа, я не знаю, как мне быть.
— Иди ко мне.
Он обнял ее сильными рыбацкими руками. Грудь его была широкой, от него пахло табаком. Обычно Харпа терпеть не могла сигаретного запаха, но у отца он напоминал ей о детстве, о радости встречи, когда он возвращался с моря. Тогда, правда, ощущался еще и запах рыбы.