Итак, перед нами четыре решения одной и той же задачи. Однако они не равноценны и отнюдь не одинаково приемлемы. Но прежде чем перейти к выводам, следует рассмотреть отдельно перевод заключительного двустишия.
8
Сонет Шекспира не был бы гениальным поэтическим произведением, если бы он не заканчивался изумительным двустишием, которое не только заключает все сказанное выше, но и вносит новую тему - нежную и величественную.
13. Утомленный всем этим, я хотел бы от всего уйти (избавиться),
14. Если бы, умирая, не оставлял (мне не пришлось оставить) одиноким того, кого люблю.
Семантически и композиционно двустишие это связано со всем предшествующим через повторение того же полустишия, с которого сонет начинается, - утомленный всем этим. Но если в 1-м стихе "все это" величина еще неизвестная, то здесь "все это" уже раскрыто до конца, и желание умереть обосновано. Но вступает в силу высокое соображение, утишающее жажду смерти: уйти от "всего этого" нетрудно, но эгоистично, ибо тот, кто для поэта всего дороже (мужчина или женщина, безразлично), останется одиноким и беспомощным среди всей этой мерзости. Поэтому умереть нельзя; поэтому как ни тяжело, а надо жить, ибо жизнь хотя и тяжелее, но нужнее смерти, и нужнее не ради себя, а ради любимого друга.
Перевод может опустить многое из того, что есть в оригинале, но нельзя опустить самое главное, ибо тогда в значительной мере (а то и полностью) обесценивается целое. Вот почему перевод заключительного двустишия 66-го сонета требовал от переводчиков особого внимания.
Что же мы видим?
Почти во всех переводах стих 13 оказался оторванным от стиха 1, и общее для них полустишие не воспроизведено, что видно из приводимого сопоставления:
Стих 1 Стих 13
Гербель: В усталости моей... Всем этим утомлен...
Червинский: Тебя, о смерть, тебя... Усталый, льнул бы я...
Чайковский: Томимый этим... Я утомленный...
Румер: Я смерть зову... Когда б не ты...
Маршак: Зову я смерть... Все мерзостно, что вижу...
Иногда содержание повторяется хотя бы приблизительно (Гербель, Чайковский), но иногда нет и этого, и связь между этими стихами потеряна полностью (Червинский, Румер, Маршак).
Только в переводе Пастернака эта анафора сохранена: _Измучась всем_...
Точно так же невоспроизведенным во многих переводах оказалось и содержание двустишия. Как это ни странно, но в большинстве случаев строки эти прочитаны переводчиками в плане эгоистическом: _я бы умер, но не хочу (не могу) остаться без тебя_ - то есть как раз обратное тому, что имел в виду Шекспир.
У Гербеля: Я бредил бы могилой, когда бы не пришлось тогда
_проститься с милой_. У Червинского: Льнул бы я к блаженному покою, когда бы смертный час
_не разлучал с тобою_. У Чайковского совсем уже пошло: Я жаждал бы уйти, когда б
_тебя с собой мог унести_.
Не так откровенно, но все же маловыразительно звучит это у Румера и Маршака.
У Румера: Когда б не ты, любовь моя, давно бы искал я отдыха под сенью
гроба (то есть: _ты меня примиряешь с жизнью_). У Маршака: Но _как тебя покинуть_, милый друг.
Сначала в нескольких изданиях это было передано: "_Но жаль тебя покинуть_...", однако в обеих редакциях это скорее означает: ..._как мне быть без тебя_ (а не _тебе без меня_).
Правильное прочтение этих стихов дал Пастернак: "_Измучась всем, не стал бы жить и дня, Да другу трудно будет без меня_", то есть акцент перенесен именно на заботу о друге, на невозможность оставить его одного без помощи, без поддержки.
9
Перейдем к выводам.
Что дает сравнительный анализ нескольких переводов одного и того же произведения?
Он, как нам кажется, дает возможность ответить на основной вопрос - чем достигается качество, называемое точностью, или адекватностью, перевода, где тот предел, перейдя через который перевод перестает быть верным подлиннику. Переводчик в своем труде (особенно в переводе стихотворном) решает много вопросов одновременно, причем не каждый изолированно, а в их совокупности и взаимосвязи. Что же является основным?
1. Основным - пусть это трюизм - является верное прочтение текста, понимая под верностью то смысловое его наполнение, которое имел в виду автор.
2. Содержание художественного произведения - это не только то, что в нем сказано, но и то, что не сказано, что только подразумевается, на что намекает не только текст, но и подтекст {О важности подтекста для перевода (кстати, на примере перевода одного из сонетов Шекспира) см. также в статье В. Берестова "Судьба девяностого сонета". "Литературная газета", 12 сентября 1959 года.}.
3. Содержание художественного произведения не исчерпывается также одной его "материальной частью", то есть понятиями и суждениями, выраженными в словах и предложениях. Содержание определяется и тоном высказывания торжественным, приподнятым, спокойным, задумчивым, ироническим, разговорным и т. д. и т. д. Изменение тона приводит к изменению содержания, к иному звучанию текста, то есть к неточности, к неадекватности.
4. Поскольку вне языкового выражения содержание существовать не может, то не только характер языковых средств определяется содержанием, но и наоборот - точность содержания определяется характером языковых средств. Таким образом, переводчик всегда решает и ряд задач лингвистических. То, что это решение может быть неодинаковым и как это влияет на содержание произведения, было показано выше.
5. Так как воспроизвести абсолютно все особенности оригинала невозможно, то речь может идти только об оправданности тех или иных пропусков, добавлений, замен в каждом конкретном случае, то есть о соответствии их содержанию как в материальном смысле, так и в смысле его эмоционально-эстетического тона.
6. Однозначное решение всех этих задач - и каждой в отдельности и тем более всех в их совокупности - невозможно. Вот почему разные переводы возникают не только при разном прочтении произведения, но и при одинаковом его прочтении (что мы видели на примере Червинского - Гербеля, Чайковского Румера и т. д.). Поэтому несколько переводов одного и того же произведения не только возможны и допустимы, но и весьма желательны, - это позволяет лучше и глубже познать произведение и дает вместе с тем чрезвычайно ценный материал для решения многих проблем как теоретического, так и исторического характера.