Когда она проснулась, в комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть её предметы и то, что Виталий никуда не ушёл, но также лежал в её постели. Его веки были закрыты, рот слегка приоткрыт. Он лежал на спине. Карина толкнула Настю, и та недовольная утренним пробуждением, угрюмо фыркнула что-то невнятное в ответ. По стене прыгал солнечный зайчик, как фосфоресцирующие часы, привлекая внимание своим маленьким круглым пятнышком в комнате иного оттенка. Он появлялся от лучиков солнца, что падали на боковые зеркала проезжающих мимо машин. Зайчик скакал по одной траектории в верхней части стены. Мир просыпался, и из колонок водителей снаружи лилось разное попурри разно жанровой музыки. По вымощенному тротуару стучала об асфальт веерная метла дворника, облачённого в медицинскую маску и опудренные перчатки, где-то за окном одной из квартир дома напротив голосил квохчущий ребёнок. Когда Настя с Кариной уже обе уже сидели на кровати и смотрели на спящего Виталия, то придумывали, что скажут медсестре при обходе.
– В конце концов, он сам к нам спустился.
– Смотри, как он устал за вчерашний день.
Казалось, что из приоткрытого трубочкой рта Виталия вырывался слабый присвист, а его скулы были впалыми для его создания и выдувания монотонной мелодии еле слышимого воздуха. Карина сама того не понимая, посмотрела на прикрывающий его тонкий пододеяльник. Точнее её пододеяльник, в который она не захотела заправлять колючее зеленое верблюжье одеяло из-за высокой температуры за окном. Виталий лежал укутанный, видать замёрз ночью. Карина его пожалела и вспомнила, что даже не предложила положить одеяло сверху. Старики всегда мёрзнут больше. Его руки были также спрятаны под белый открахмаленный, как это принято в больницах, кусок хлопка. Но ноги слегка торчали – пододеяльник был мал, Виталий был высокого роста мужчиной. Лёгкая паника забралась под нутро и прижгла горло выжигательным препаратом, что дети обычно используют для создания своих первых шедевров на дощечках в специальных кружках. Зрение сфокусировалось на не двигающемся рте, который не издавал на самом деле никаких звуков, но замер в такой позиции какое-то время назад.
– Он умер, – сказала она вслух, когда приблизилась к Виталию и присела на корточки рядом с холодным телом. Под его глазами застыли синие и красные ручейки сосудистых вен, которые звёздочками струились под припухшими веками. Карина подставила ладонь над его ртом и ещё раз убедилась, что воздух не касается её кожи. Виталий был неподвижен – грудная клетка не шолохнулась.
Настя пулей вылетела в коридор. Когда она бежала к сестринскому посту в пижаме с мартышками, то была похожа на двенадцатилетнюю девочку, спешащую к завтраку. Она тяжело опустила слегка трясущиеся руки на высокую, служащую под дерево стойку медсестёр и лишь смогла произнести имя того, кто лежал в её палате. Её испуганные глаза рассказали медсестре Татьяне, что надо последовать за девочкой, которая выглядела младше своих лет.
Виталию не хватило кислорода, когда он спал. Точнее его лёгкие не смогли его принять. Но выглядел он хорошо. Как будто спал и вот-вот собирался проснуться. Карину с Настей попросили дать объяснения позже, но сейчас надо было взять свои личные вещи и покинуть палату. Они должны были пройти в кабинет главврача, которой уже позвонили, и та обещала появиться в течение часа. Когда она приняла звонок, то была недовольна. Но та неприязнь родилась из-за не выпитой чашки кофе с утра, а не из-за какой-то другой причины. Людмила Анатольевна очень любила встречать день с ароматного кофе, а не со звонков об очередной утрате пациента, который приплюсовывал грустную статистику текущей пандемии.