– Надо послать за герольдом, чтобы спросить, как поступать в таких случаях.
Учитывая, что до ближайшего герольда путь закрыт до апреля следующего года, все как-то приуныли. Священник Эль Серрата предложил, как ему казалось, наиболее приемлемый выход.
– Пусть Сударыня даст прядь волос и приложит палец к воску.
Представитель епископа кивнул головой в знак согласия. Маленькая виконтесса имела очень редкий цвет волос, который мы в наше время можем увидеть лишь на картинах Тициана, такие волосы тогда назывались,– золотой волос львицы. Конечно в Андорре, где большинство населения имело цвет волос вороньего крыла, найти вторые такие яркие волосы было трудно, и поэтому можно было не опасаться подделки. Глядя на представителя, вигье, сами не понимая до конца, что делают, опустили головы в знак согласия.
– К этому священнику надо присмотреться, умных людей очень мало. Как ловко в соответствии с писанием он нашел выход, такого умницу надо в совет епископства. – Подумал падре Гильем Арно де Монтеферьер.
Паж торжественно срезал прядь волос, ножницами для стрижки овец, других в Андорре просто не было. Он торжественно передал срезанную прядь священнику, тот положил волосы на пергамент, поднёс свечу и воск капнул на прядь, не теряя ни секунды, иначе воск затвердеет, Виконтесса, приложив указательный пальчик к пергаменту, и морщась от боли, вотировала просьбу своих вольных подданных, принять их под своё покровительство. Так вольные люди Ордино и Сент Жулии де Лория стали гражданами одноимённого виконства, то есть виконства Ордино и Сент Жулия де Лория, а Элеонора их госпожой и верховным судиёй представляющих их интересы перед королём и Богом.
Так в два часа по – полудня, 8 числа, месяца ноября, в пятницу, на собор архистратига Михаила,108 удачно закончилась миссия, дочери Альфонсо VIII короля Кастилии, Элеоноры Констанции Екатерины де Трасьерра-Тьеррас-де-Гранадилья, дамы д. Альбре, Виконтессы Ордино и Сент Жулии де Лория, по исполнению своей главной обязанности, дарованной ей небом, а именно обеспечения безопасности паломников на землях вольных людей принципата Андорры. Священник Эль Серрата, что бы не вводить в искушение голодных граждан, андоррцы не любили долго поститься, вместо торжественной мессы, в честь заключения конкордата, прочел краткую молитву и простым крёстным знамением поставил точку в официальной части собрания.
Вздох радости пронёсся над площадью, все присутствующие разом принялись осматривать свои ножи, пробовать на палец их остроту и в нетерпении переминаться с ноги на ногу, в ожидании знака к началу всеобщей трапезы. Бык был расчленён и давно уже готов к поеданию. Костры разложены, камни накалены.
Тут необходимо рассказать, почему нетерпение, в общем-то, спокойных жителей Андорры, вырвалось из глубины души вздохом радости. В то время, как правило, большие праздники, проводились под открытым небом, так как не было больших зданий, которые смогли бы вместить, ну скажем сотню другую человек. Именно столько собралось на площади Эль Серрата. От долгого стояния на ветру все присутствующие испытывали неудобство. На дворе стоял ноябрь, пусть и не зима еще, но все-таки горы и поэтому было довольно холодно плюс 8 по Цельсию. Гостям и хозяевам хотелось согреться. Но главное в том, что камни уже накалились. Конечно, речь идет не о простых камнях, а о тех, которые служили вольным людям и представляли очень ценный инструмент в быту горных жителей. Эти камни были плоскими и имели в диаметре около фута, при толщине от двух до трёх дюймов.
Такие камни, в те времена, использовались жителями паррокии Ордино равно как и паррокии Сант Жулии де Лория, да и всей Андорры для приготовления пищи. Железных сковородок тогда в Андорре не было. Каменные сковороды были редки. Глиняные сковородки хрупки и поэтому недолговечны, особенно когда идёшь в горы. Кушать же горячую пищу в холодных горах хотелось всегда, поэтому андоррцы носили с собой плоские камни заменявшие им сковороды. Каждый андоррец знал свой камень «в лицо» и не отдавал его другому человеку никогда. Андоррцы могли поделиться последней лепешкой, но не камнем, на котором эта лепёшка была выпечена.
Камень клали в костёр на угли, ждали минут десять, если надо было приготовить ячменную лепёшку, если же мясо, то тогда ждали минут двадцать.
Когда церемония началась, на площади разожгли костры, дрова превратились в угли уже ближе к обеду. Потом каждый присутствующий андоррец положил в угли свой камень. Необходимых двадцать минут прошло тогда, когда Элеонора приложила свой палец к грамоте, если – бы священник начал бы мессу, а это часа два, то угли прогорели – бы, а камин остыли, и нужно было бы начать все сначала, но это пол беды. Беда в том, что дрова кончались, послать за новой партией было некуда – горы.