Эля хотела сделать шаг, но темнота остановила её. Как правило, в замках было много всяческих приступок, лестниц и порожков единственной целью, которых было замедлить продвижения входящего, ведь не известно кто, зачем и с какими намерениями пришел в замок. Но тут случилось неожиданное, воин вошел первым и быстро вернулся с уже горящими свечами. Ошеломленная, таким проворством, Эля уже без боязни упасть, споткнувшись в темноте о порожек или лестницу, вошла внутрь замка. Свечи давали достаточно света, что бы она смогла внимательно осмотреть свой путь и запомнить его, вдруг придется возвращаться бегом, да еще в темноте. Но буквально после десяти шагов, дверь открылась, и она вошла в помещение, освещенное десятью свечами, и пылающим очагом. Неслыханное расточительство, когда днём, когда и так божьего света хватает христианам, жгут восковые свечи, Хотя может, это так и было задумано, чтобы показать богатство посольства. В зале она увидела только двух человек, сидевших за столами и писавших что то перьями. Воин поклонился им и бесшумно исчез за дверью. Писавшие подняли головы, и, рассмотрев внимательно пришедшую гостью, низко склонили головы в знак почтения, затем один из них в черной одежде не поднимая головы, подошел к Эле, и спросил.
– Чем служить госпоже?
Вопрос естественно был задан по латыни, но для Эли выросшей в Испании перевод не требовался. Она лишь спросила,
– Где гегемон посольства114?
– Сюда сударыня, – ответил человек в черном, и так же, не поднимая головы, повел её наверх, освещая путь свечой в медном подсвечнике, что соответствовало её сану. Ранее Эля бы отметила с удовлетворением, что её принимают в соответствии с её правами и привилегиями, данными ей при рождении. Самой важной из привилегий и добавим одной из самой трудновыполнимой, было освещение пути в опочивальню, восковой свечёй в медном, витом подсвечнике. Не всегда и не везде, сразу, можно было найти восковую свечу и медный витой подсвечник. Как правило, подсвечники были; деревянными или глиняными. Довольно часто хозяева замков, где ей приходилось останавливаться с королевским двором, заменяли медные подсвечники глиняными, но выкрашенными под цвет меди, что бы хоть как-то соответствовать благородному назначению места, где король и двор имели право останавливаться, не теряя своего престижа, выражаемого в частности, и в привилегии освещения пути, лицам королевской крови, в королевскую опочивальню, витым медным подсвечником с восковой свечой. Пока они шли по лестнице, Эля думала лишь об одном, как бы ей не упасть в обморок при виде своего возлюбленного. Что она ему скажет? И на каком языке? Она даже и не думала, вернее не успела подумать об этом. Пройдя несколько шагов по галереи второго этажа, она как-то вдруг очутилась пред открытой дверью, ведущей в малую залу. Она заглянула, а потом, вдохнув воздуха для храбрости, и не помня себя, сделала сразу несколько шагов, и вдруг очутилась, словно в другом мире. Зал наполненной ароматами благовоний и освещенной десятком свечей поразил её. Немного далее, в полусажени от неё, стояла большая бочка в пол роста человека, наполненная чем-то горячим, так как от неё поднимался пар. Её предмет страсти и вожделения стоял в двух саженях от неё, в одной льняной рубахе, льняных штанах, на ногах надеты сафьяновые полтуфли с загнутыми носками и расшитые шелком. Он читал свиток, а несколько человек, по-видимому, писцов или стряпчих, внимательно его слушали и изредка делали записи в каких-то листах. Её сопровождающий, возникший, как-то вдруг, из-под её руки, несколько раз негромко кашлянул, посол обернулся. И тут Эля сделала то что, потом никогда не могла вспомнить. Ей потом об этом рассказал её муж, она вытащила, из рукава своего роскошного платья нож дамской стали, и протянула его послу. Сама же, после чего, осталась стоять, превратившись в живую статую. Посол взял нож, и чуть шевеля губами, прочел арабскую вязь на лезвии ножа,
– Во имя Всемилостивого и Милосердного, яви милость.
Потом, подойдя к свече, он прочел надпись на латыни, вырезанную на костяной рукояти ножа.
– Помилуй меня.
Посол, прочитав надписи, повернулся к пришедшей в его покои незнакомой даме и с поклоном взял её за руку. Вот только это и помнила Эля,– несколько шагов в новый мир и прикосновение к её руке руки любимого. Как её нож, подаренный ей её отцом, оказался в руках посла, она не помнила.