Потом Башня как-то лениво подняла сначала щит, а потом ударило копьем, причём довольно успешно, Брат Мейнард получил рану в левое плечо, но небольшую, но все-таки он вынужден был отойти на несколько шагов и перевести дух. Как только он собрался второй раз, кинуться в атаку, как его остановил голос, говоривший на любимом его наречье. Голос раздался из-под шлема, прочно прикрывавшего голову монстра в войлочном доспехе.
Голос вещал следующее,
–Я говорил твоей матери, отдать тебя в купцы, так нет! Она все говорила, что посвятила тебя святой Марии, на, что я ей отвечал, «что он и убивать будет именем святой Марии, не грех ли это???»» И что?? оказался я прав?
–Дядя??– спросил брат Мейнард.
–Да, к горю своему и твоей матери, я твой дядя Дамп169 Эрл Шетланда. И ты умрешь, ты заплатишь за смерть людей, которых ты подло убил. Господи, да ты же трус, ты испугался идти под топор или под меч, ты выстрелил в спину, и в спину ударил копьём. Молись.
С этими словами Никита Захарьевич, что из Кучковичей поднял копьё и одним ударом пронзил горло Кеннета Мейнарда тана Халтона Кавдорского эрла Ранкорна.
Вытащив из горла несчастного копьё, Никита Захарьевич, бросил своим людям, идущим за ним, и раздевающим тех несчастных, что посмели встать на пути следования их господина.
– Меч170 взять и ладанку, труп не раздевать!
Что и было исполнено, поэтому из всех убитых на озере лишь Кеннет Мейнард тан Халтон Кавдорский эрл Ранкорна был принесен на погребальный костер в сапогах.
А что же Василий с Алексеем?
В лето 6750 годе от сотворения мира, на Федула ветреника, в субботу, точнее в день Мучеников Агафопода диакона, Феодула чтеца и иже сними, объезжали Леха с Василием, по приказу князя, первую линию большого полка. Как вдруг увидели они Степку Гнилое ухо да сына уличанского попа Луки служку Варавву. Отроки стояли впервой линии и пытались сделать цаплю, но то ли от страха, то ли от неумения ничего у них не выходило. Глядя на других, уже готовых к бою новгородцев, они чтобы не чувствовать страха подбадривали себя словами.
–Вот я сейчас под мышками пропущу лозу, а ты Варя подтяни её, тода я буду стоять крепенько, а ты сам тогоо, и копьём трудись.
В ответ ему Варавва отвечал
– Лозу не вижу, а копьем потружусь, только ты стой ровнее, а то повернёшься боком и подставишься сам, и меня откроешь для удара.
Но громкая речь не сильно вязалась с трясущимися руками и со слезами брызжущими из глаз Аника воинов. Мальчики чувствовали, что если не будет чуда, то не вернуться им со своей первой битвы живыми. Молча понаблюдав над трудами обреченных, Леха с Васькой переглянулись и, вздохнув, слезли со своих красивых коней.
–Ну вот, что отроки, – начал Василий, – нам князь велел этих коней в хорошие руки передать, чтобы в Новгород гонцами кони ушли. Так вот в обоз идите, там князя и ожидайте, а когда он вас спросит, то вы ему коней и покажите.
–Он вам за это награду даст, после битвы хороших коней нету и в Новгород посылать некого, а тут вы молодые да легкие, коней не утомите, и в Новгород первыми вести принесёте,– подхватил мысль друга Алексей.
Отроки стояли, не зная, что делать, но лёгкий подзатыльник, сначала для одного потом для другого, вернули их к жизни. Они молча, соблюдая видимость достоинства, предали и копье, и щит Василию, и Алексею. Потом взяв за повод коней, сидеть верхом они еще не научились, они пошли скорым шагом сквозь полк в обоз.