"Наша Конституция додержит один фатальный изъян, — упреждал Вениаминыч. — Почему, Опрашивается, территорию республики нельзя изменить без ее ведома, а про территорию всего Союза этого не сказано? Согласен, это и так не очень-то понятно, но на что же тогда мы учили наших уважаемых законоведов с партбилетами в кармане? Они просто обязаны усилить непонятность такого изъяна, подыскать новую формулу, чтобы вообще не возникало вопроса, подобного моему."
"Законы о кооперативах очень вредны, — продолжал он. — Простой трудовой народ жаждет равенства и братства, а какое же равенство, когда шашлык по три рубля за порцию? Кооперативы предлагаю запретить, а их создателей подвергнуть общественно-полезному перевоспитанию."
"Наши журналисты вольничают, — возмущался Вениаминыч. — Пишут что хотят, возбуждают народ якобы отсутствием товаров на полках и талонами на сахар. Некоторые доходят до того, что клевещут на народ и партию! Закон о печати должен крепко ударить по болтунам. Предлагаю первым пунктом записать: "Закон о печати под страхом уголовного наказания запрещает огульную критику общественно-политического строя, действий руководящих органов, высокопоставленных должностных лиц, включая послов". Одновременно ввести соответствующую статью в Уголовный кодекс."
"Очень многие наши беды происходят из-за того, что благодаря газетам развивается проституция и падение нравов. Прочитав статью, девушка начинает торговать телом, а это ведет не только к проникновению буржуазной идеологии, но и к проискам иностранных разведок, которые, как известно, не дремлют. Предлагаю: специальным указом проституцию упразднить, а за падение нравов привлекать к административной ответственности."
"Наконец, о событиях в Восточной Европе, — заключал Вениаминыч. — Наше посольство и местные средства массовой информации с неослабным вниманием следят за этими процессами, которые попахивают реставрацией капитализма и отходом от марксистско-ленинского понимания истории. Предлагаю: к событиям в Восточной Европе относиться сдержанно, с тревогой."
Словом, день был трудный, насыщенный, Вениаминыч чувствовал себя усталым и собирался принять, как обычно, ножную ванну, которую готовила ему все та же красавица Зоя.
И как раз в этот момент принесли первую недобрую весть.
Игорь Петрович Стебнюк, как всегда, в черном и наглухо застегнутом, попросил извинения, что прервал интимную процедуру.
— Только что получили данные, Николай Вениаминович, что на Острове зреет заговор. Хотят Пепе убрать. В основном молодые офицеры. Нити уходят, как обычно, за океан. Устраивают тайные митинги. Пишут прокламации. Между прочим, задевают и нас. Мол, присосались к Острову, снабжаем оружием, забираем продовольствие, и все в таком духе.
— Какая антисоветчина! — с чувством произнес Вениаминыч и вытащил ноги из тазика. Зоя тотчас подбежала с полотенцем.
— А Марсель знает?
— Пока нет. Мы полагали, что вам удобнее было бы его проинформировать.
— Вы полагали! Знаете, что раньше делали с гонцами, приносившими дурные вести? Хорошо, я подумаю. У вас все?
Оказалось, что еще не все. Стебнюк еще раз попросил извинения за беспокойство, в общем-то факт незначительный, хотя, впрочем, неприятности могут быть крупные. Дело в том, что из посольства пропала базука с полным снаряжением. И кто эго сделал, дознаться совершенно невозможно.
— Наши отпадают, — уверял он. — Наш базуку не повезет, да и не провезет куда спрячешь? Подозреваем дядю Тома. Он вполне мог вынести и продать. А если власти узнают, что оружие наше, да если оно попадет к заговорщикам, то может быть скандал.
Был арсенал в посольстве, был. Правда, не очень большой. Кроме исчезнувшей базуки, числился гранатомет (устаревшей конструкции, но вполне надежный), пятнадцать гранат, три автомата Калашникова, два охотничьих ружья в прекрасном состоянии и давно списанные как "проржавевшие" и целый ящик патронов.
Все это хранилось на посольском складе под контролем завхоза Виктора, бывшего боксера с полным ртом металлических зубов, которого, в свою очередь, должен был проверять Стебнюк.
Налицо был явный просчет заместителя.
— Вы что же это, голубчик? — строго глянул Вениаминыч. — Ваш просмотр, вы и будете отвечать.
Стебнюк потупил голову. Он и сам знал, что никто его не спасет.
Вениаминычу вдруг стало жалко его.
— Ну вот что. Давайте-ка всю эту мерзость утопим. Завтра же. Чтобы духу ее не было в посольстве! Пусть Виктор этим и займется, — вспомнил он о втором виновнике пропажи.