— Боже! — вскрикнула Бабя Надя и упала в обморок. Когда ее откачали, Василиск все так же стоял на сцене у стопа президиума с тем же выражением счастья на лице. Сидоров повернулся к Вениаминычу. На упитанном лице посла юже появилась улыбка, вначале робко, как бы пробуя, удержится ли, затем все увереннее и, вот уже победно засветившись, озарила весь зал.
— Ох! — это уже Зоя, не в силах сдержать нахлынувшей любви, закатила глаза и поползла вниз. Ее вовремя подхватили.
— Хватит! Прекратите безобразие! — вдруг закричала Баба Надя.
Сидоров посмотрел и на нее.
— Спасибо! От всех нас спасибо! Да здравствует любовь! — засмеялась помолодевшая Баба Надя, вернее, Надежда Петровна, зааплодировала, не спуская восхищенных глаз с атташе.
Аплодисменты подхватили, и скоро весь зал, охваченный единым порывом, рванулся с мест, окружил сцену. "Да здравствует Сидоров, верный сын рабочего класса!" — крикнула очнувшаяся Зоя. "Ура!" — подхватили участники партийного форума. "Слава родному тезке!" — воскликнул Вениаминыч и, подойдя к дорогому гостю, обнял его и вновь троекратно облобызал, вызвав новую бурю оваций.
— Товарищи! — раздался голос Василиска. — Я хочу сделать важное заявление! Дайте мне слово!
Он поднялся на сцену.
— Товарищи! Друзья! В такой день я не могу больше молчать! Я глубоко виноват перед вами, мои любимые! Нет среди вас ни одного, на кого я не сочинил оперу. А про некоторых даже не раз. Все! — Василиск рванул галстук, лицо его налилось кровью, губы задрожали, а из глаз — о чудо! — полились настоящие слезы! — Больше не могу, товарищи! Заявляю перед всем миром: я, майор Василиск Иванович Громов, отказываюсь служить в бывшей своей конторе!
Аплодисменты мгновенно смолкли, наступила мертвая тишина.
— Вот и все, — взмахнул руками Василиск, как бы извиняясь, и снова улыбнулся. Это произвело на публику такое впечатление, что все снова зааплодировали. "Мы прощаем тебя, Василиск”, — раздался женский голос.
Аплодисменты перешли в овацию, откуда-то появились букеты цветов, их бросали на сцену, к ногам членов президиума. Маленькая девочка в национальном украинском костюме, розовошекая, с красными лентами, на вышитом рушнике вынесла на сцену хлеб-соль и, поклонясь, предложила Василиску.
— Да что вы, товарищи, — засмущался он. — Да разве мне, вон ему надо.
И повернулся туда, где минуту назад стоял и ободряюще кивал ему головой Сидоров.
Атташе не было. Никто не понял, каким образом он пропал. Бросились во двор. Дворник дядя Том подметал обрывки бумаги и магнитофонной ленты и напевал свою любимую туземную песню с нецензурными куплетами…
Следующий день прошел довольно спокойно, в обычном рабочем ритме. Провели собрание на тему "Перестройка и исполнительская дисциплина оперативно-дипломатического состава", на котором посол выступил с ярким докладом, выслушанным с глубоким интересом. Состоялась интересная встреча с представителем трудящихся Острова, простой прачкой Биби Тити, рассказавшей о драматичной борьбе против империализма и неоколониализма (эта беседа легла в основу информационной телеграммы в Центр). Вместе с секретарем партбюро обсудили повестку дня предстоящей научно-практической конференции: "Великий Октябрь и расцвет демократии и социалистической ориентации на Острове". Конференцию задумали провести с размахом и пригласить, кроме иностранных послов, весь кабинет министров, а также Институт Африки и Комитет дружбы и сотрудничества с Островом из Москвы.
Под руководством Вениаминыча были разработаны и отосланы в Москву предложения по ключевым вопросам современной обстановки на родине. "Гласность, гласность и еще раз демократия и перестройка! — повторял он на ежедневных полуторачасовых пятиминутках. — Мы должны непосредственно влиять на весь этот… то есть перестройку".
Предложения Вениаминыч направлял регулярно. Дело это было выгодным. Во-первых, сразу видна инициативность, озабоченность и неотрывность от домашних процессов. А во-вторых, можно написать все, что захочется. Такое время. Никто не возразит. Побоятся, потому что можно ведь и резко ответить, обратить внимание на зажим. Да и постесняются, скажут, что, мол, связываться, пусть пишет.
Ответов на свои предложения Вениаминыч не получал. Что его полностью устраивало.
В тот день был отправлен целый пакет идей: о поправках к Конституции; о законах о кооперации и печати; о проституции и падении нравов в целом; о событиях в Восточной Европе.