Увидеть его… увидеть его. Может, это и слабость. Может любовь и истощает. Может, даже унижает наше достоинство, заставляя отбросить гордость на второй план. Может, все это и так. Но кроме этого есть еще и то, чего никогда не сможет понять человек, никого не любивший.
И Женя, мучаясь от тоски, которая стала похожа на боль, все равно жалел того себя, который понятия не имел о том, что значит любить кого-то.
День шестьдесят третий
Весь вечер как на иголках в ожидании звонка в дверь. Снова вся комната наполнена сигаретным дымом, потому что Женя никак не может унять свои нервы. В перерывах между сигаретами он то и дело поглядывает на часы. Чертов Степа! Еще и опаздывает!
Звонок. Женя кидает дымящуюся сигарету в пепельницу и мчится к двери. Руки еле справляются с замком. Женя открывает дверь и, не дав Степе опомниться, крепко прижимает его к себе, вдыхая принесенный вместе с ним морозный воздух и еще какую-то особенную свежесть, которой пахнут его волосы, немного мокрые на кончиках от снега.
Степа удивлен и обрадован, его руки медленно поднимаются и обнимают Женю за шею. И сам он чувствует Женино горячее дыхание на своей шее, которое щекочет онемевшую с мороза кожу.
И оба они не двигаются с места. Слышно как на кухне тикают часы, отсчитывая секунды с их встречи.
Женя хотел столько всего сказать, когда увидит его. Сказать, как он скучал, к каким открытиям пришел за это время, но так ничего и не произносит. Губы по своей воле касаются его кожи. Он целует Степину шею, ледяные щеки, губы. Целует так осторожно, словно перед ним стоит не человек, а хрустальная ваза тончайшей работы.
- Мы не закрыли дверь, – шепчет Степа.
- Да, – отзывается Женя, но все так же не двигается с места. – Ты замерз. Наверное, мне все-таки придется самому купить тебе зимнюю куртку.
- Вот еще, – Степа хмыкнул. – Завтра куплю. У меня даже деньги с собой есть.
- Точно?
- Да.
Они стоят так еще несколько секунд, потом закрывают дверь. Степа раздевается, развязывает шарф, и Женя с облегчением замечает, что на шее за прошедшую неделю ничего не появилось. Степа поймал его взгляд и сказал:
- Меня и самого это удивляет. Наверное, он подобрел перед Новым годом. Недавно зашел ко мне в комнату и спросил: «Как учеба?», представляешь?
- И тебя это не настораживает?
Они проходят на кухню, и Степа со вздохом садится на стул.
- Настораживает, конечно, но что я могу сделать?
- Кстати, про Новый год… Давай вместе встречать.
Степины брови взлетают вверх.
- Вместе? Но… ты, – он опустил взгляд. – А как же твои родители, твои друзья?
- Справятся как-нибудь без меня. Родителям я уже говорил, а друзья не особо расстроятся, я уверен. Или ты сам не хочешь?
- Хочу, конечно!
Женя улыбнулся и притворно-сладко вздохнул:
- Новый год вдвоем! Это так романтично!
Степа усмехнулся.
- А из тебя, я вижу, романтика так и прет. Это меня тоже настораживает.
Почти до самого утра они курили и говорили о всяких глупостях, потом о серьезных вещах и снова о глупостях. Потом Степа заявил, что комнату надо проветрить, и, открыв балкон, они дрожали под одеялом с твердым намерением бросить курить.
Уже засыпая, Женя подумал, что так и не сказал Степе, что нашел ответ на его вопрос. Не потому, что не помнил, а потому что так и не решился. Ведь то, что он собирался сказать, было равносильно признанию в любви.
День шестьдесят четвертый
Утром, когда Степа проснулся, Женя был в ванной. Шумела вода, дневной свет резал глаза, и Степе даже показалось, что в комнате все еще висит дым, хотя они вчера устроили довольно основательное проветривание.
От нечего делать, Степа пошел на кухню, налил себе кофе и собрался закурить (видимо, про вчерашнее намерение бросить, он уже забыл), когда его внимание привлекла лежащая на кухонном столе тетрадка. Вчера ее здесь не было. Неужели Женя встал с утра пораньше, чтобы что-то выучить? На него это было совсем не похоже…
Усевшись за стол, Степа открыл тетрадь на первой же странице и сначала подумал, что это какая-то лекция, потому что сверху была указана дата. Но потом он увидел еще и время. Зачем Жене указывать время лекции? Да еще и одиннадцать вечера! Нет, это явно что-то другое.
Степа отхлебнул свой кофе и начал читать. Когда он понял что это, было уже слишком поздно, потому что Степа успел слишком много увидеть. И то, что он видел, заставляло его усомниться в собственных глазах.
Все эти вещи, которые Женя написал…
…Любовь. Это то, что я чувствую в этот самый момент… …Это то, что стало настолько сильным, что уже не поддается контролю, настолько СИЛЬНЫМ, что вообще ничему не поддается…. …Но мне действительно больше ничего от него не надо. Только обнять… … я, в самом деле, люблю его… Шум воды затих, Степа с ужасом захлопнул тетрадь, положив ее снова, как ее оставил Женя, и прошмыгнул в комнату. Его сердце колотилось, на глаза наворачивались слезы, дыхание сбивалось. Он все никак не мог поверить тому, что только что увидел, что это действительно написал Женя, и что он действительно чувствует это к нему. Это значило только одно: Женя, наконец-то, определился в своих чувствах, выполнил первое условие, которое Степа поставил ему в тот день. В это, даже такому доверчивому как Степа, верилось с трудом. Потому что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ведь Степа привык, что правда всегда жестока, всегда причиняет боль. Женя вышел из ванной, заметил Степу, который смотрел на него широко открытыми глазами и мысленно приказывал себе успокоиться.
- В чем дело? – спросил Женя. – У тебя такое лицо, словно ты только что привидение увидел.
Степа вымучил усмешку.
- Все нормально. Просто кофе какой-то несъедобный попался, – он помахал в воздухе чашкой. Нельзя, чтобы Женя узнал, что я случайно прочитал его дневник! Нельзя, чтобы Женя знал, что я все понял. Он убьет меня, если узнает.
Степа пошел в ванную, включил воду, но вместо того чтобы умыться, просто тупо смотрел, как она течет. Он действительно меня любит. Слишком неожиданное открытие. И в то же время, такое ожидаемое. Когда Степа вышел из ванной, Женя уже сидел на кухне и резал хлеб. Никакой тетрадки на столе не было.
- И все-таки с тобой что-то не так, – Женя одарил его подозрительным взглядом. – Плохо себя чувствуешь?
Нет… теперь я чувствую себя даже слишком хорошо. Никогда еще так хорошо себя не чувствовал!
====== День шестьдесят пятый – День шестьдесят седьмой ======
День шестьдесят пятый
Весь день до зачета, во время зачета и после него, Женя пытался разгадать вчерашнее, мягко говоря странное, Степино поведение. Но на ум все равно ничего не приходило. Можно было бы решить, что Степа за что-то на него обиделся, но вел-то он себя не как обиженный! Когда они пошли покупать ему куртку, Степа то нервно смеялся, то вообще проваливался куда-то в себя и не слышал, о чем Женя его спрашивает. Он все время избегал Жениного взгляда, а когда Женя поцеловал его на прощание, смутился больше обычного, пробормотал что-то невнятное и ушел. Убедившись, что причины Степиного загадочного поведения ему не раскусить, Женя ушел готовиться к завтрашнему последнему зачету. Единственная мысль, которая его грела в тот момент, была о том, что послезавтра он увидится со Степой, и они будут встречать Новый год вместе. Хотя, эта мысль еще и немного пугала… Женя и сам не знал почему, но всякий раз, думая об этом, он начинал нервничать. Хотя одно он знал совершенно точно: это будет самый необычный Новый год в его жизни. День шестьдесят шестой По дороге из института Женя и сам не заметил, как погрузился в воспоминания. Оказывается, в его голове отпечаталась любая мелочь, связанная со Степой. Самые разные моменты и ситуации, в которых они были вместе, были самыми яркими и светлыми моментами его жизни. Его жизнь стала похожа на маленькое увлекательное приключение, полное каждодневных удивительных открытий. Почему-то в голове всплыл момент, как он застал Степу за бритьем. Это было не так давно, около недели назад. Дверь в ванную была закрыта, и Женя не удержался от того, чтобы сунуть туда свой нос. Степа, орудуя бритвой, одарил его недовольным взглядом: