Похоронная процессия тем временем достигла площади Виктории и приблизилась к дворцу, где заседало правительство повстанцев. И вновь — теперь уже усиленная мно-говаттно — понеслась над площадью заупокойная молитва почившей Луне, а вслед за ней преображенная "аллилуйя".
Перед входом во дворец и на его крыше, а также на крышах соседних домов тут же появились вооруженные солдаты и заняли боевые позиции.
— Они не будут стрелять в победивший народ! — крикнул кто-то.
— Ты плохо знаешь красных, — крикнул кто-то в ответ. — Не стреляйте, солдаты! Армия с нами!
Урча мощными движками, на площадь выехала команда могильщиков: два тяжелых грузовика и грейдер, в кузовах и ковше которых сидели промерзшие и поминутно согревающиеся вином ребята с дубинками и резиновыми шлангами в руках.
— Студенты тоже с вами! — заорали ребята и бросились на подмогу к толпе. Они были готовы на все, даже на новую кровь.
— Что же ты прячешься, председатель? — закричал мегафонно какой-то бородатый мужик, влезая на утонувшее в снегу зеленое тулово танка. — Или ты боишься своего народа? Выйди, мы хотим говорить с тобою.
— Народ! — кричал в мегафон другой. — Мы не должны превращаться в толпу. Надо предъявить правительству наши требования…
— У меня убили двоих сыновей, — рыдала женщина. — За что они погибли? За то, чтобы вместо старой диктатуры появилась новая?
— Выборы! Вы-ы-ыборы! — гудел трясущийся старичок с клюкою.
— В отставку!
— Господин председатель, выйдите к людям.
— Эх, мать твою…
— Ole, ole, ole, — пели студенты, — comunismul nu mai е![23]
— Раз они не хотят нас слушать, — вновь закричал с танка бородатый, — мы снова пойдем на телевидение и сами расскажем о своих требованиях людям.
— На телевидение!!! — взорвалась толпа.
— Еще одна революция, — стараясь перекричать шум толпы, заорал Старый друг Спецкору. — Это хреново. Дело пахнет керосином.
— Ты думаешь, будут стрелять?
— В этом городе все возможно!
По дороге на телецентр на секунду тормознули у посольства. Из дверей каптерки навстречу вышел борцовского вида совок с зажатой в уголке рта сигаретой.
— Что там за гвалт, едреня феня! — спросил он на своем языке.
— Народ сжигает партбилеты, — сказал Спецкор. — Пошли штурмовать телевидение.
— Вот сучье племя, — огрызнулся совок. — Дали б мне автомат, я бы их всех пострелял… За товарища Ленина.
— Товарищ Ленин бы к тебе присоединился, — сказал зло Спецкор и захлопнул дверцу машины.
К зданию телецентра, обнесенного невысокой оградой, поверх которой теплились зажженные свечи, уже подходил народ. Уже фыркали у обочины грузовики и грейдеры хмельных могильщиков, а охранявшие телецентр солдаты рассредоточились по своим местам и передернули затворы автоматов.
— Какой вам отдали приказ? — закричал Спецкор рыжему парню, стоящему у полыхающей ограды.
— Никого не пускать, — сказал парень спокойным голосом, — и если что — применять вот это, — показал он одними глазами на свой новенький АКС.
В свете тысяч свечей, словно в дурном кинотриллере, обезумевшие от жажды свободы люди кому-то махали руками, плакали, угрожали, лезли на железную сетку, падали и вновь лезли вверх.
"Неужели это случится? — подумал Спецкор. — Неужели те, кто еще вчера шел на баррикады за свободу этих людей, сегодня сам обагрит руки их кровью? Неужели вновь — в который уж раз — повторится та историческая несправедливость, которая венчала вхождение на престол всех без исключения диктатур. И неужели революция эта была всего лишь умело разыгранным и подготовленным переворотом. Если раздастся хотя бы один выстрел, если прольется кровь, Революции, Весне, Солнцу — всему конец. Конец".
И в это мгновение над самой головой Спецкора, плавя воздух, прошла тяжелая очередь из ДШК. Нет, он не испугался выстрелов. Ему было теперь все равно.
— Не стреляйте! — закричали из телецентра. — Прекратить огонь! Сейчас Председатель выступит с заявлением…
Какие-то люди выставили в окно включенный монитор и до упора врубили громкость. По серому экрану монитора не спеша двигалась маленькая фигурка Председателя в наброшенном на плечи пальто. Он вышел на балкон дворца, щелкнул ногтем по микрофону и, приблизив к лицу бумажку, прочел:
— Декретом Совета Фронта национального спасения отныне коммунистическая партия объявлена вне закона.
Никто не слышал, что говорил Председатель дальше. Его просто невозможно было услышать из-за многотысячного, подхваченного наподобие горного эха на каждой улочке, в каждом доме "ура!". И этот протяжный, смешанный со сле-зами крик счастья повторяли рождающиеся в это мгновение дети, а также отцы и матери детей, торжественно шествующих в рай; дети живущие — с трехцветными повязками на рукавах; старцы, дождавшиеся Весны, мужчины и женщины в предчувствии Осени; люди, пережившие Зиму.