- Все так, уважаемый хан. Я это понял, когда в наш вертолет попала первая ракета. - Каласафед, переборов смех, посмотрел хану в лицо. - Дело в том, что заряд оставляет за собой след дыма от сгораемого в ракете топлива, и можно с точностью определить, откуда был произведен выстрел. Участок, с которого был сделан залп, четко просматривался с вертолета сопровождения. Он был выше нас и не был в зоне тумана. С вертолета могли расстрелять Шалангара в считанные секунды. Однако, старик сделал и второй выстрел. Ваш старый 'снайпер' был предупрежден, что наш вертолет выходит из тумана ровно на него. ...Знал он и по какой 'стрекозе' ему придется палить. Мы были в десяти метрах друг от друга. - Седой хмыкнул - ...Интересно, в какую сумму вам обошлось это шоу?
Отпив из пиалы уже остывший чай, Каласафед перевел дыхание.
Эта тема была всегда табу. Ее не касались, обходили. Было раз - затронули. Потом Седого на расстрел водили. В общем, значимость ясна. И хан тоже старался обходить этот малоприятный угол.
Они подружились сразу после первой встречи.
Ниязи, тогда еще и не хан, только вернулся из Европы, и было заметно, что ему перспектива своего дальнейшего по жизни расквартирования, была мягко говоря, малосимпатична. Его 'ханство' было незапланированным, но смерть старшего брата внесла свои коррективы. Когда Седой поднялся на ноги, они вместе лазали по стенам сая. Ниязи у Седого учился азам топографии. Сообща вычертили план ущелья. Позже на план нанесли схему проходов по заминированным участкам дороги и на дне ущелья. Да мало ли дел, которые они сделали вместе.
Седой, по непонятной для него причине, привязался к этому смышленому пареньку с голубыми глазами. Они вместе охотились. Каласафед пристрастил Нияз-хана к стрельбе из арбалета, который смастерил собственными руками. В речушке бегущей по дну сая и в запруде, Седому был показан способ ловли форели руками. А вечерами они пили спрятанную от сельчан запрещенную водку и играли в нарды.
Прошло много времени, но получается, что у хана не было ни единого дня без этого европейца с умными, но печальными глазами.
Хан терпеливо ожидал продолжения.
- Все проведенные у вас годы, я ношу это в себе. Но что делать? Ими я предан и забыт. Я - никто. Осталась, только моя память. И это то, что у меня есть. Вас тоже ангелом не считают. Там, в Европе, плохая рождаемость, дегенерация, отсутствие воли и многое другое приписывается изготовляемому у вас опиуму.
Хан внимательно посмотрел на Седого. 'Можно было догадаться, по какой причине от него избавились'. Ему вдруг стало ясно, почему смешинки в глазах Седого были так заметны. 'Часы - дело рук Каласафеда, точно! Убью негодяя'. Временами, руки так и тянутся к горлу этого человека. "Надо собраться." - пронеслись мысли в голове хана.
- Брось! Я знаю, что это плохо. Но ты тоже знаешь, что традиция сложена веками. Как мне объяснить своим родственникам, что это плохо? У нас в роду нет ни одного человека, включая грудных детей, которые не употребляли бы свой опий. Да их хоть палкой бей, они не поймут. Читал письмо, что по Интернету пришло, будет какая-то комиссия. Осмотрят наш кишлак и уедут, прихватив приготовленные мною деньги. Я сделаю все, чтобы в район Зоба никто не сунулся. Отдам все! Пусть подавятся.
Подняв голову и посмотрев на хана, Каласафед полушепотом спросил:
- Не сунутся? А геологи? По моим понятиям, это и есть - та самая 'комиссия'. Видел я и два больших кейса, которые они подняли на борт прилетевшего за ними вертолета.
Нияз-хан насупил брови и криво усмехнулся. Приподняв рукой полу халата, он сел на край топчана.
Ухмылка с лица сошла, осталась только маска, определяющая задумчивость.
- Все ты видишь. Анализируешь. Сопоставляешь. Умный? Вот уж не знаю, что мне теперь с тобой делать. С человеком без роду и племени, живущему у нас на правах непонятно кого. Гостя? Да-к, не звал никто, - сам же ответил хан. - Может друга? Спасителя? Мессии? Подумать только, Иисус выискался.
Хан картинно пожал плечами, но переиграл. Уж очень театрально все это выглядело. Ясно, враг ему Седой. Просто случилось так, что он, случаем божьим, или другим способом, но оказался вот в такой ситуации. Нежданно и негаданно - европеец! Прямо то, что надо. Тот самый случай, чтобы детально изучить человека и понять, чем же все-таки европейцы отличаются от местных жителей.
Каласафед понял мысли хана. Он тоже часто ставил себя на его место, чтобы понять правильность поведения старейшины рода, но почему Нияз-хан его еще не убил, понять так и не смог.
- Я как-то рассказывал, что в свое время, когда проживал в Англии. Учился в Горном Университете. Когда приехал домой, облазил все, что смог. Осмотрел каждую пещеру, вертикальные стены сая и альпийский луг. Однажды, лет десять назад, я наткнулся на 'золотую жилу'. Ты уже был здесь и трудился над минированием дороги у входа в сай, - хан внимательно следил за движениями и мимикой Седого. - Это ...драгоценные камни. Я нашел целые гнезда изумрудов и рубинов. Попадались и сапфиры, но мало. Много, очень много горного хрусталя. И все! Никаких признаков металла мне не попадалось. Знаю я, что здесь есть, а чего нет. И, если они ищут тяжелые металлы, на залежи которых якобы указал их спутник, даже такому 'дремучему' как я, стало понятно, что это за люди. Там, где присутствует металл, должна присутствовать и его окись. Ржа. Она выступает из залежей руды и после дождя дает характерный красный цвет. Словом, по высохшим подтекам скатывающейся вниз воды должна быть четко видна рыжая линия.
Каласафед, задумавшись над сказанным, переместил взгляд с лица хана на дастархан. Вот такой нынче умный наркобарон пошел.
- На эту тему состоялся разговор, и я раскрыл им свои карты, - продолжал хан, - Они четко обозначили свои полномочия и разъяснили, сколько надо денег для того, чтобы комиссары показали своему руководству, что нет тут ни лаборатории, ни опиума. Вернее, опиум присутствует, но в таких количествах, что разворачивать какую-либо полномасштабную операцию по захвату несуществующей лаборатории и уничтожению плантации мака, смысла не нет. Себе дороже.
- Понятно. Красный Крест вывез этих людей, а денег не получил. Вот они и устроили бучу в Интернете. - подытожил Каласафед.
Хан удрученно кивнул в ответ.
- Да. Я думаю так же. Кинули меня 'геологи'. Наверное, не передали один из чемоданов. Ох, Европа. Сказали бы, дай нам столько же денег на полное урегулирование вопроса, ну не знаю, комиссионные там, или еще как обозвали. Так нет.
Хан озадаченно почесал затылок. Ему трудно было поверить, что можно что-то утаить от Красного Креста.
- Караван ушел, а мы как приблудные псы, месяц уж минул, а все еще лаем. Придется самому искать концы. Надо съездить в 'Крест' да вызнать, сколько им денег дать. Иначе они еще долго будут гонять по пустыне перекати-поле.
- Не знаю про собак, а вот 'корова' от каравана у нас надолго застряла, - поддержал беседу, но повернул ее в другое, более приятное для него русло, Каласафед. - Может отпустишь парня так, без выкупа?
Ниязи, поняв к чему клонит Седой, улыбнулся.
- Ты добрый. За то и уважаю тебя. Последнюю лепешку поделишь, об этом знает каждый мой соплеменник. А что делать мне? Сам пойми, - перед соседями стыдно. Продаю отставшую от этого 'умного' стада, тупую приблудную корову - его же отцу и по смешной цене равной трем баранам. Что улыбаешься. Ну, пяти. Мне кажется, что если перетрясти все его семейство, они мне и соберут - только на три барана. Дороже Сероджабулло не потянет. Тут и ослу понятно. Хм. Действительно - говора! Он сожрал моего мака больше, чем сам весит. Одни убытки! Да-а! - Нияз-хан, улыбаясь, медленно закивал головой, повторяя: да - а! Корми, одевай. А он своими коровьими глазами еще и на женщин моих засматривается. О чем думает? Непонятно. Родом он из Мазаре - Шарифа. Там все такие. Один мусор в голове. Тяни и толкай - на большее ума нет. Тут недалеко, за перевалом, его городок. Так. Все, иди! Не дай Бог, быть беде, если ослы уйдут на минное заграждение.