Свет в спальне Вовенко погас не раньше, чем еще через час.
— Не храпит? — шутливо спросил Ковригин.
— Пока вроде рано, — тихо отозвался Рудюк. — А самое хреновое, если у него бессонница.
Подождали еще с полчаса.
— Пора, — сказал Ковригин. — Не забывайте только ничего. Не исключено, что завтра здесь кто-то появится. В подъезде дома Вовенко было тихо, только в подвале журчала вода — где-то сорвало заглушку или сильно подтекал кран. Они поднимались без лифта, с интервалом в два-три шага. Рудюк шел первым. Дойдя до двери квартиры Вовенко, он вынул из кармана плоскую пластинку и приставил ее торцом к притолоке, чуть ниже уровня ручки двери. Почти одновременно он потянул за ручку. Плавно, без скрипа стальная махина поплыла, скользя на массивных, хорошо смазанных навесах.
Рудюк молниеносно сорвал сумку с плеча и извлек из нее связку отмычек. Воткнув первую отмычку в замочную скважину деревянной полированной двери, он рукой указал на лампу, освещавшую лестничную клетку. Купцов быстро вывинтил винты, крепящие плафон, крутнул лампу, площадка погрузилась в полутьму. Чувствуя, как у него мокреет спина и пробегают по затылку мурашки, Рудюк лихорадочно менял отмычки. Прошло не менее двух минут, пока замок удалось открыть.
— Все в стороны! — шепотом приказал Ковригин, вынимая из под пояса «Глок» — австрийский револьвер с коротким стволом, очень смахивающий на игрушечный, но стреляющий пулями калибра десять миллиметров.
Рудюк присел на корточки и толкнул полированную дверь. Оказавшись в квартире, он на полусогнутых ногах быстро шмыгнул в сторону, в проход из прихожей на кухню. В квартире царила тишина. Следующим в дверной проем нырнул Ковригин. Он сразу бросился к двери спальни… и почувствовал присутствие человека. Скорее интуитивно, или каким-то рудиментарным инстинктом определив положение невидимого врага, Ковригин сделал шаг в сторону, прижимаясь спиной к стене, а правой рукой схватил за шею человека-невидимку. Раскручивая его плавно со всем нарастающим усилием, словно метая диск, Ковригин сделал шаг к противоположной стене. Пришельцу из темноты пришлось с глухим стоном врезаться в стену верхней частью тела и по стене сползти вниз.
…Вовенко с трудом разлепил веки и поглядел на часы, стоявшие на столике. Без четверти пять. Уже совсем светло, как и положено летом. Голова болела. Это от того, что его ударили головой о стену? Запекшаяся кровь в ноздре и на верхней губе. Да, его слегка зашибли, но главное было потом. Он ведь специалист, обманываться не может — потом был пентотал натрия. Эликсир откровенности.
Значит, это тоже были профессионалы? Не надо торопиться, лучше все разложить, рассортировать… Итак, электронный замок на входной двери. Можно предположить, что кто-то из разработчиков схемы или непосредственных изготовителей решил разбогатеть — вроде того кретина Зубова, продавшего генератор обычным грабителям. «Прокол» тогда получился досадный, тем более что «гастролеры» исчезли, словно в воздухе растворились. Но случай не смертельный. Если они где-то нарвутся, и генератор всплывет, след все равно обрывается на Зубове, которого уже нет…
Он им много чего рассказал, он им практически все рассказал, что знал. И про клинику Ребковца, где опыты с психами проделывал, и про лабораторию в институте Панкова, и даже про шофера Сысоева, чем-то не угодившего своему шефу, оказавшемуся близким другом Папулова. Папулов сам во многом виноват: нельзя пользоваться такими средствами по любому поводу и при каждом удобном случае.
Так что же теперь делать? Рассказать Папулову, и пусть он, используя свои связи, блокирует дальнейшие действия этих ночных посетителей. А вдруг Папулов захочет убрать самого главного свидетеля — его, Вовенко? Да-да, заблуждаться не стоит, он — только шестеренка в механизме, управляемом Папуловым.
Черт побери, почему ученые всегда оказываются в роли слуг, «подхватчиков»? Что он сам получил в результате? Виллу, которая в этой стране нуждается в усиленной охране, «иномарку», которую тоже в любой момент могут поджечь, угнать, взорвать? Он же на привязи, на поводке, да и поводок не слишком длинный — сколько раз срывался его выезд за границу. Всякая шушера, спекулянты — если называть вещи своими именами — шастают туда и обратно чуть ли не каждую неделю. Да, у него есть валютный счет в банке, но когда он сможет добраться до того банка, вот главный вопрос. Тупичок, тупичок, Владимир Александрович. Ты считал, что управляешь Папуловым, поскольку дал в его руки такое оружие, поскольку многое организовал для него, а на поверку оказывается, что от тебя утаивают информацию. Что случилось с Черняком, где он? Зубов, Додонов, Сысоев — их устранили с твоей помощью, а кто знает, с чьей помощью уберут тебя и когда это случится? Нет, ни в коем случае нельзя признаваться. Ничего не произошло.
Ковригин вставил кассету, видеомагнитофон тихо щелкнул, «съев» ее, на экране появилась изгородь — бетонные столбы и сетка, сверху дополнительно протянута колючая проволока. Потом по экрану поехала черная «Волга». Она немного задержалась перед воротами, задняя правая дверь открылась, выскочил высокий мужчина, услужливо распахнул переднюю дверь, камера «взяла» крупным планом Папулова.
— Видишь, как расшаркивается перед шефом, — сказал Рудюк. — Это некий Марков. Занимался самбо и каратэ. Больше прославился как организатор, спортсмен не выше среднего. Потом промышлял куплей-продажей аудио- и видеоаппаратуры. Нашел большого босса Папулова. Насколько я понимаю, у него он исполняет обязанности начальника охраны. Учитывая физподготовку и габариты большого босса, это вроде бы ни к чему. Ну, для Папулова любая роскошь позволительна.
Изображение сменилось, теперь в кадре был особняк, построенный в виде буквы «Г». Более длинное его крыло, одноэтажное, располагалось перпендикулярно дорожке, ведущей к нему от выездных ворот, и прикрывало бассейн во внутреннем дворике. Еще с двух сторон бассейн был прикрыт довольно высоким, аккуратно подстриженным кустарником. Со второго этажа на бассейн смотрела просторная лоджия.
— Да, — бесстрастно прокомментировал увиденное Ковригин, — вкус у босса есть, специфический, правда. Я бы сказал, что особнячок этот выстроен в стиле латиноамериканских диктаторов. Сколько соток у него усадебка эта, Витя?
— На сотки в данном случае мерить не приходится. Я так полагаю, гектар с гаком. Там вон, видишь, теннисный корт. Эти деревца — фруктовые. Молодые, правда, потому что сад недавно разбит.
— А это у него в одноэтажном крыле сауна, что ли?
— Скорее всего. Но сейчас будет главное — интересный посетитель.
Теперь Папулов сидел в лоджии в изящном кресле с легким стальным каркасом. Казалось просто удивительным, что кресло его выдерживает. На Папулове были шорты и светлая майка. Напротив его в таком же модерном кресле располагался мужчина, одетый несмотря на жаркое время года (июнь выдался как никогда), в строгий костюм. Мужчина сидел вполоборота к снимавшей его камере, Папулов — анфас.
— Где у тебя стоп-кадр, Витя? Ага. Серьезный мужик.
У «серьезного мужика» было тяжелое лицо и аккуратная прическа.
— Знакомый тип, — пробормотал Ковригин.
— Еще бы! Щенников, заместитель начальника областного УВД, — весело выдохнул Мосейкин.
— Хорошо-хорошо! А с какого расстояния ты их брал, Витя?
— Метров с восьмидесяти, — ответил за Рудюка Мосейкин.
Камера продолжала фиксировать беседующих долго — минут пять, не меньше. Потом изображение исчезло, пошла светлая рябь. Мосейкин и Рудюк молчали, загадочно улыбаясь.
— Я вас насквозь вижу, джентльмены, — наконец, произнес Ковригин. — Сюрприз подготовили?
— Ничего от тебя не скроешь, начальник! — притворно засокрушался Мосейкин. — Ладно, вот запись их беседы. Он передал Ковригину листок с машинописным текстом.
«Щенников. Значит, двадцать второго июня?
Папулов. Да, в субботу. Два контейнера. Получатель первого — фирма в Стамбуле. Морем ближе всего.
Щенников. Да, по морю здесь рядом, считай. У тебя вот тоже — кусочек моря. Вода как получилась такой голубой? Папулов. Ерунда, морская соль. Это, понимаешь ли, запасные части. Выключатели, контакты.