Лукиан относится к христианам скорее с сочувственной улыбкой, чем с ненавистью. Он нигде не призывает к гонениям. Он называет Христа не обманщиком, как делает Цельс, а «распятым софистом»— термин, который он использует в положительном значении не реже, чем в отрицательном. Но в конечном итоге религия, как христианская, так и языческая, представляются ему обманом; однако в своем эпикурейском равнодушии он не считает необходимым тратить силы на то, чтобы проследить происхождение подобного явления и попытаться дать ему философское объяснение [104].
Негативная позиция этого умного автора, высмеивавшего все религии, была обращена скорее к язычеству, чем христианству, но не принесла особого вреда ни тому ни другому, поскольку религиозный элемент слишком глубоко укоренен в самой сути человеческой природы. А на смену эпикурейству и скептицизму пришли платонизм, вера или суеверие. Язычество отчаянно пыталось возродиться, чтобы удерживать позиции под упорным натиском христианства. Но сама старая религия не могла не ощущать все сильнее и сильнее молчаливого влияния новой.
§34. Неоплатонизм
Источники
Плотин: Opera Omnia,ed. Oxf. 1835, 3 vols.; ed. Kirchhoff, Lips. 1856; ed. Didot, Par. 1856; H. F. Müller, Berlin 1878–80.
Порфирий: Κατά Χριστιανών λόγοι (отрывки собраны в Holstein: Dissert, de vita et scriptis Porphyr.Rom. 1630). Написанные им биографии Пифагора, Плотина и другие труды собраны в издании A. Nauck 1860.
Иерокл: Λόγοι φιλαλήθεις πρός Χριστιανούς (фрагменты приводятся у Евсевия: Contra Hierocl. Hb.,и, вероятно, также у Макария Великого: Άποκριτικός ή Μονογενής, Par. 1876).
Филострат: De Vita Apollonii Tyanensis libri octo(на греческом и латыни), Venet. 1501; ed.
Westerman, Par. 1840; ed. Kayser, Zürich 1853,1870. Есть также немецкий, французский и английский переводы.
Труды
Vogt: Neuplatonismus и. Christenthum.Berl. 1886.
Ritter: Gesch. der Philos,vol. 4 th, 1834 (английский перевод: Morrison, Oxf. 1838).
Neander: lieber das neunte Buch in der zweiten Enneade des Plotinus.1843. (см. Neander, Wissenschaftl. Abhandlungen,Jacobi, Berl. 1851, p. 22 sqq.)
Ullmann: Einflus des Christenthums auf Porphyrius,in «Stud. u. Krit.» 1832.
Kirchner: Die Philosophie des Plotin.Halle 1854.
F. Chr. Baur: Apollonius von Tyana u. Christus.Tüb. 1832, переиздание: Ed. Zeller, in Drei Abhandlungen zur Gesch. der alten Philosophie u. ihres Verh. zum Christenthum, Leipzig 1876, pp. 1–227.
John H. Newman: Apollonius Tyanaeus.Lond. 1849 (Encycl. Metropol. Vol. X., pp. 619–644).
A. Chassang: Αρ. de T., sa vie, ses voyages, ses prodiges,etc. Paris 1862. Перевод с греческого, с примечаниями.
H. Kellner: Porphyrius und sein Verhültniss zum Christenthum,in Tübingen «Theol. Quartalschrift», 1865. No. I.
Albert Réville: Apollonius of Tyana, the Pagan Christ of the third century,перевод с французского. Lond.1866.
К. Mönkeberg: Apollonius v. Tyana.Hamb. 1877.
Fr. Ueberweg: History of Philosophy(англ. перевод N. York 1871), vol. I. 232–259.
Ed. Zeller: Philosophie der Griechen,III. 419 sqq.
Самым честным и достойным, а по этой причине самым длительным и опасным было сопротивление, непосредственно и косвенно исходившее от неоплатонизма. Эта система представляет последний этап, так сказать, закат греческой философии — бесплодную попытку умирающего язычества возродиться и пресечь неотвратимый натиск христианства в его новизне и силе. Это был пантеистический эклектизм и философско–религиозный синкретизм, пытавшийся примирить философию Платона и Аристотеля с восточной религией и теософией, политеизм с монотеизмом, суеверие с культурой и удержать конвульсивным рывком старую народную религию в ее усовершенствованной и идеализированной форме. В эту систему незаметно попали и отдельные христианские идеи; христианство реяло в атмосфере эпохи, так что его невозможно было совершенно исключить. Как и следовало ожидать, эта смесь из философии и религии была экстравагантной, фантастической, неоднородной, подобно современному ей гностицизму, который отличался от нее тем, что признавал христианство частью своего синкретизма. Большинство неоплатоников, особенно Ямвлих, были настолько же иерофантами и теургами, насколько философами; они занимались прорицательством и магией, хвалились тем, что их посещало божественное вдохновение и видения. Их литература представляет собой не оригинальный и полезный естественный продукт, а нездоровый нарост.
В моменты внутренней неуверенности и растерянности человеческий ум хватается за древние, устаревшие системы и понятия или прибегает к магическим и теургическим искусствам. Суеверие идет по пятам неверия, и атеизм часто оказывается тесно связан со страхом перед призраками и поклонением демонам. Просвещенный император Август приходил в волнение, если утром надевал первой левую туфлю, а не правую; а мудрый Плиний Старший носил амулеты, защищающие от грома и молнии. В ту эпоху давно забытое пифагорейство было выкопано из могилы и идеализировано. Такие чародеи, как Симон Волхв, Елима, Александр Пафлагонский и Аполлоний Тианский (умер в 96 г. по P. X.), очень благосклонно принимались даже представителями высших классов общества, смеявшимися над сказками о богах. Люди с надеждой обратились к прошлому, особенно к загадочному Востоку, земле древней мудрости и религии. Были вытащены на поверхность останки сирийских культов, и разнообразные виды религий, здравых и безумных идей древности встретились в Риме. Даже ряд римских императоров, от Септимия Севера в конце II века до Александра Севера, принял этот религиозный синкретизм, который, вместо того чтобы поддержать старую римскую государственную религию, помог подорвать ее силы [105].
В начале III века эта тенденция нашла философское выражение и совершила реформаторский поворот к неоплатонизму. Магической силой, которая считалась способной наделить все эти разнородные составляющие жизнью и привести их в состояние гармонии, была философия божественного Платона; она действительно по сути обладала мистическим характером и использовалась в том числе образованными иудеями, такими как Филон, и христианами, такими как Ориген, в их попытках идеализирования и произвольных аллегорических толкованиях трудных отрывков Библии. В этом плане мы можем найти среди языческих авторов своего рода предтечу неоплатонизма в лице благочестивого и благородного платоника Плутарха из Беотии (умер в 120 г.), который также усматривает глубинный смысл в мифах народной политеистической веры и в целом в своих сравнительных биографиях и вызывающих восхищение трактатах о нравственности смотрит на лучшую и благороднейшую сторону греко–римской древности, однако часто углубляется в область фантазии.
Собственно основателем неоплатонизма был Аммоний Саккас из Александрии, рожденный от родителей–христиан, но ставший отступником и умерший в 243 г. Самый выдающийся из его учеников, Плотин, был также египтянином (204 — 269); он систематизировал неоплатонические идеи, придал им твердое основание и широко распространил, особенно в Риме, где он преподавал философию. Систему пропагандировали его ученик Порфирий Тирский (умер в 304 г.), который также преподавал в Риме, Ямвлих из Халкиды в Келе–Сирии (умер в 333 г.) и Прокл из Константинополя (умер в 485 г.). Неоплатонизм вытеснил популярную религию среди образованных людей позднего периода язычества и держал позиции до конца V века, когда он пал жертвой собственных внутренних нестыковок и противоречий.
Эта система, как и первоначальный платонизм, с ее любовью к идеальному, сверхъестественному и мистическому, могла стать для многих философски настроенных умов мостом к вере; так случилось со святым Августином, которого она освободила из уз скептицизма, наполнив страстной жаждой истины и мудрости. Но она могла работать и против христианства. Неоплатонизм был фактически непосредственной попыткой наиболее умных и искренних язычников собрать воедино свои самые благородные силы, особенно силы эллинистической философии и восточного мистицизма, чтобы основать всеобщую религию, языческий ответ христианству. Плотин, выступая против гностицизма, атаковал, хоть и не явно, содержавшийся в нем христианский элемент. Исходя из своих синкретических принципов неоплатоники действительно могли почитать Христа как великого мудреца и героя добродетели, но не как Сына Божьего. Они ставили языческих мудрецов в один ряд с Ним. Император Александр Север (умер в 235 г.) рядом с бюстом Иисуса поставил в своем ларариуме (домашнем святилище) бюсты Орфея и Аполлония Тианского.
104
Бернис
105
Первым апостолом этой странной смеси из эллинских, персидских, халдейских и египетских мистерий в Риме был Нигидий Фигул, принадлежавший к узкому кругу аристократов и ставший претором в 696 г. от основания Рима (58 г. до P. X.). В день рождения будущего императора Августа он предсказал его отцу грядущее величие сына. Система была посвящена имени Пифагора, древнего мудреца италийского происхождения, чудотворца и некроманта. Эта смесь старой и новой мудрости произвела сильное впечатление на самых высокопоставленных и образованных людей, которые принимали участие в вызывании духов — в XIX веке спиритические сеансы и столоверчение в течение какого–то времени обладало таким же очарованием. «Эта последняя попытка спасти римское богословие, как и усилия Катона в области политики, производит впечатление одновременно и комическое, и печальное. Мы можем смеяться над этой верой и ее распространителями, но, когда люди начинают верить в абсурд, это всегда грустно». Th. Mommsen,