5 минут спустя Паша уже сидел за одним из столов и, сжимая в беспокойных ладонях горячую чашку с ароматным напитком, нервозно оглядывал зал.
Тяжелая мебель из темного дерева… кофейного оттенка стены… мягкий полумрак… приглушенная музыка… Всё именно так, как надо! Произнесенные здесь слова любви ненавязчиво вплетутся в окружающую атмосферу, и ответить на них отказом будет совершенно невозможно!
“А почему, собственно, ей отказывать? -раздраженно подумал Паша. – Она любит меня, о да, любит!”
Парень приложил руку к нагрудному карману, – именно там, ближе к сердцу, была спрятана от посторонних глаз небольшая бархатная коробочка, чьи белоснежно-шелковые недра таили золотое обручальное кольцо. И Павлу казалось, что он чувствует не собственное сердцебиение, а шепот жизни этого дивного алого ларца…
“Она ответит да” – уверенно подумал Паша, закрывая глаза, в то время как рука его продолжала рассеянно поглаживать заветную коробочку сквозь ткань пиджака. Перед мысленным взором парня пробегали наполненные счастьем картины прошлого, главной героиней которых была молодая русоволосая женщина с веселыми зелеными глазами и узким продолговатым лицом. Некрасивая с точки зрения принятых канонов, она, тем не менее, привлекала неким неброским шармом и редко оставалась незамеченной. Ну, а Павлу она казалась самой обворожительной на свете!
–Вам плохо? – донесся до него чей-то встревоженный голос, вырывая Павла из его мечтательных грез.
Паша неохотно открыл глаза и обнаружил рядом с собой давешнюю официантку.
–Плохо? – непонимающе повторил он, силясь сфокусировать зрение на этом чужом и ненужном сейчас лице. – Почему плохо?
Никогда еще ему не было ТАК хорошо! Ведь он предвкушал волшебное “ДА”, которое разделит его жизнь на мрачное “ДО” и прекрасное “ПОСЛЕ”!
–Вы сидите с закрытыми глазами и держитесь за сердце, – удивленно пояснила официантка. – Извините, если помешала…
–Ничего, все в порядке, – смущенно пробормотал парень, торопливо отдернув руку от кармана. – Просто минутная слабость…
Официантка удалилась, всем своим видом демонстрируя чрезмерный скепсис, а оставшийся в одиночестве Паша откинулся на мягкую спинку кресла и постарался снова расслабиться.
“Завтра, 14 февраля, в день Святого Валентина, я скажу Люде о своих чувствах и предложу стать моей женой, – твердо проговорил он про себя. – И она скажет мне “Согласна”. Другого ответа просто не может быть!”
Паша с удовольствием предвкушал, как загорятся ее чудесные глаза малахитового цвета, а на обычно бледных впалых щеках проступит очаровательный румянец, сделав это тонко прорисованное иконописное лицо удивительно красивым… Парень улыбнулся – и почувствовал щемящее, беспредельное счастье, которое оттеняла слабая горечь уже зародившегося понимания: этот сладостный миг никогда не повторится! Подобной легкости больше не будет…
Но здесь и сейчас – он любит и любим. А это главное…
Игра стоит свеч
Алиса прижалась к плечу Олега и на мгновение закрыла глаза. Она любила эту стадию отношений – тот короткий период, когда всё только начинается, и ты еще веришь, что подобная идиллия на сей раз продлится не месяц, не полгода и даже не год… а, возможно, не завершится никогда.
“Но завершится, конечно, – мысленно, со скепсисом, прибавила Алиса. – Все рано или поздно подходит к своему концу…”
Прозвучавший комментарий Олега словно подтверждал эту далеко неромантическую мысль:
–Извини, я выйду на пару минут, перекурю…
Они ужинали в кафе, где запрещалось курить, а потому приверженцам никотиновой зависимости приходилось покидать пределы заведения, чтобы предаться своей пагубной привычке. Впрочем, Алиса была не против остаться на пару минут в одиночестве.
Проводив спутника взглядом, она торопливо вынула пудреницу и принялась критически изучать свое отражение в крохотном зеркальце. Оттуда на нее остро глянула молодая женщина с узким, тонко прорисованным лицом, на котором раскаленными угольями сверкали выразительные черные глаза.
Алиса прекрасно сознавала, что далека от принятых стандартов привлекательности, но и дурнушкой себя не считала. Выше среднего роста, тоненькая, с иссиня-черными волосами, двумя гладким крыльями ниспадавшими от прямого пробора к хрупким плечам, она обладала броской наружностью и всегда выделялась в толпе. Ей было уже под тридцать, и она выглядела на эти годы, однако принадлежала к тому счастливому типу женщин, которым возраст идет и даже придает некий шарм.