– Ты не разубедишь меня, что близнецам здесь будет лучше, чем в Глазго, – заявила Амели, вставая.
– Это решать их родителям.
– Интересы детей важнее всех остальных соображений. Я знаю, что Кейт будет в восторге, но вот незадача – Скотт этого не желает! А почему, спрашивается? Он же твердит, что обожает Джиллеспи, что это его дом, поэтому он первый должен ратовать за возвращение. Их квартира с этой смешной кухней слишком тесна, они сидят друг у друга на голове, в то время как у нас пропадает столько места! Все эти пустые комнаты…
Она с явным сожалением вспоминала, как изменилось Джиллеспи, когда она поселилась там с тремя сыновьями и дочерью. Пять новых человек нарушили молчаливую атмосферу поместья веселым шумом и гамом. Но теперь Джон был во Франции, Джордж заканчивал учебу в Эдинбурге, Филип уехал со своим любовником Малькольмом, а Кейт вышла замуж за Скотта. Старики были предоставлены самим себе.
– Я очень люблю Мойру и Дэвида, – продолжала Амели. – Но с ними не слишком весело! А представь здесь близнецов, своего сына и мою дочь да, может быть, еще помощницу по хозяйству. Какие веселые были бы застолья!
– Несколько эгоистичный взгляд, тебе не кажется?
– Это я эгоистка? Как раз наоборот, дорогой. Бабушка и дедушка должны помогать молодой семье, и я готова к этому. Кейт сможет начать работать, а Скотт освободится от некоторых домашних обязанностей, которые не дают ему полностью посвящать себя винокурням. Я знаю, что он помогает Кейт, он всегда это подчеркивает…
– Скотт никогда не жалуется!
– Он изображает идеального мужа, но не убеждай меня, что ему нравится менять подгузники – никогда этому не поверю.
– Ты все время ищешь у него недостатки.
– В любом случае, если бы я не потребовала, чтобы он женился на Кейт, после того как соблазнил ее…
– Амели, ты несешь чушь. Он был без ума от нее и сам хотел жениться.
Она картинно закатила глаза, не желая ничего слышать. Ей хотелось пребывать в убеждении, что этот брак – дело ее рук. Представить, что она предупредила желание Скотта, было невыносимо, она предпочитала придерживаться своей версии.
– Неужели ты никак не можешь повлиять на ситуацию? – спросила она, нежно взяв мужа за руку.
Ангус с трудом сдержал улыбку. Каждый раз, когда Амели хотела чего-то от него добиться, она пускала в ход ласку. Впрочем, это было предметом их шуток, чем-то вроде игры.
– Тебя он послушает. Ты все-таки глава клана, Ангус!
Она знала его уязвимое место. Имея только одного сына, он был одержим идеей расширения семьи. Ангус оставил в своем доме сестру Мойру, принял кузена Дэвида, после смерти жены снова вступил в брак и теперь заботился о четверых детях Амели. Ему нравилось чувствовать себя патриархом, окруженным родственниками и потомками. Конечно, он мечтал о возвращении Скотта и Кейт с малышами! Но его отношения с сыном были деликатными, и он не хотел давить на него. Они слишком часто спорили из-за Амели и порой ссорились из-за того, что по-разному подходили к управлению винокурнями. Скотт пошел на риск, в Инверкипе он решил освоить производство новой категории виски пятнадцатилетней выдержки, сменил поставщика бочек, этикетки на бутылках и все время говорил о маркетинге. Но дела у него шли хорошо, и Ангус отступил. При рождении близнецов он даже согласился передать Скотту дополнительную долю акций. «Ты толкаешь меня в могилу!» – пошутил он, подписывая бумаги, и Скотт разразился смехом. Он все прекрасно понимал: отца больше не занимало изготовление виски. На пенсии ему вполне хватало для счастья Амели, гольфа и охоты. Но все же иногда он чувствовал укол ревности, видя уверенность своего единственного сына, которому удавалось все, за что бы он ни брался. Разрываясь между гордостью и раздражением, Ангус все же старался не вмешиваться в его дела.
– Молодежь дорожит своей независимостью, – проворчал он. – Я приму Скотта с распростертыми объятиями, когда он сам захочет приехать.
Амели помрачнела, но Ангус, зная ее достаточно давно, был уверен, что она рано или поздно возобновит атаку.