— Вы ей ещё один пирожок сделайте, — пояснила мать, — это значит, вы ей понравились.
«Ничего себе понравился», — думал Паша, наяривая совочком. Вскоре вся песочница, будто столица лилипутов, была уставлена целыми и разрушенными пирожками. Дианка сбегала к крылечку и положила на траву перед Пашей потасканную рыжую собачку. Паша беспомощно оглянулся в сторону крыльца.
— Это её любимая игрушка, — успокоила Лена, — Вы ей точно понравились. Возьмите собачку.
Паша взял собачку и понеслось. Сначала они играли с Дианкой в догонялки, она носилась от него, смешно переставляя негнущиеся ножки и вереща заморской птицей. Потом вместе ходили по кругу гусиным шагом — так уж взбрело Дианке в голову. На третьем круге Пашины ноги отказались гнуться, но ему повезло — следующие несколько кругов они прошли на прямых раскоряченных ногах, как истуканы. Потом Дианке надоело ходить по кругу, и они поиграли в прятки. Потом в мячик, в собачек, в бумажные самолётики, которые делал Михалыч. Наконец, девчонка заставила Пашу взять её на руки и велела носить по двору, пальцем указывая, где и что ей требуется достать. Паше везло. Он лишь пару раз вызвал её лёгкое недовольство, тогда с крыши сарая снесло лист шифера и перевернуло корыто у кур. А один раз Дианка больно ущипнула его за руку. С улыбкой, без всякой причины, просто от избытка чувств.
Все это время Паша не оставлял попыток завладеть колечком. И уговаривал, и просил, чего только не обещал, хитрил, напирал на то, что он её настоящий друг. Наговорил ей кучу комплиментов, от которых маленькая коза лишь выше задирала носик. Михалыч и Лена поддакивали, подсказывали, сами уговаривали, хитрили, обещали, делали вид, что колечко их больше не интересует. Вся полянка была усеяна конфетами, шоколадками, бананами, яблоками, апельсинами, огурцами, морковкой, булками, печеньями и сухарями, на которые взрослые пытались обменять вожделенное колечко колечко. Бесполезно. Дианка хитро улыбалась и лишь прятала колечко за спиной.
Паша потерял терпение к исходу второго часа, когда возил Дианку на закорках, а та рулила, дёргая его за уши. Пот лился градом, футболка липла к телу, повсюду чесались крапивные ожоги, уши горели, спину ломило, а от резкого звонкого голоска до поджилок прохватывало раздражение. И Паша вдруг понял — с него хватит. Если он сейчас не достанет проклятое колечко, точно сойдёт с ума. Недолго думая, Паша нащупал мягонький кулачок, погладил его для отвлечения внимания, и вдруг дёрнул ручку, стараясь зацепить колечко пальцами. Зря он это сделал.
Дианка вырвала ручку и заорала каркающим противным голоском. Ослепительная вспышка слилась на мгновение со светом солнца, и небо взорвалось пушечным ударом грома, от которого надрывно завыла сигнализация на соседской машине. На большой старой берёзе, нависшей у ограды, затрещало пламя. Паша не сразу догадался, что в дерево из чистого неба ударила молния. А Дианка, больно вцепившись ему в волосы левой рукой, продолжала вопить и бить его твёрдыми пяточками. Молния ударила во второй раз, в третий, казалось, от грома содрогалась сама земля. Михалыч и Лена, спотыкаясь, побежали к крылечку. Повинуясь какому-то наитию Паша схватил девочку и начал подбрасывать её вверх, чтобы только загасить столь разрушительный порыв гнева. Помогло.
Паша, как проклятый, работал руками. Вверх-вниз…. Вверх-вниз…. Вверх-вниз. Пару раз он пытался остановиться, но Дианка так грозно сдвигала бровки и так начинала махать руками, что бедняга тут же возобновлял прерванные упражнения. Ослушаться он уже и не пытался. Неподалёку, потрескивая, сморщиваясь в вялой пляске огня, догорала расщеплённая берёза. Жара, совсем уж застоявшись, начала оплывать к вечеру. Паша тоскливо посмотрел на крылечко. Увидел напряжённое лицо шефа, по-прежнему с примочкой, похожей на старинный ночной колпак, бледное лицо Лены, и тут его осенило.
— Михалыч! — крикнул он, — позвони мне на телефон. Скорее, я больше не могу.
Михалыч догадался, встрепенулся, скрылся в комнате. Возился долго, сказывалось, видать, сотрясение мозга, наконец, из поникшей травы раздались аккорды спасительного сигнала Пашиного телефона. Дианка обернулась, и Паша, воспользовавшись моментом, поставил её на землю. Девочка, смешно заплетая ногами, побежала к телефону, а Паша бросился к спасительному крыльцу. Так, бесславно закончилась первая попытка отъёма.
— Хорошо еще, что у маленьких детей воображение не развито, — успокоительно заметил Михалыч, — а то бы здесь такое творилось!