Паша, лежавший на холодном полу с раскинутыми руками, поднялся и в который раз приник к носику умывальника — всё никак не мог напиться. Пил долго, как конь Мюнхгаузена, Лена только подливала из ведра в бачок рукомойника.
— И много таких штук волшебных встречается? — спросила женщина, поставив ведро.
— Нет, — ответил Михалыч, не собираясь вдаваться в разъяснения.
— Откуда хоть они берутся? — Лена начала рыться в буфете, намереваясь, наверное, выудить что-нибудь съестное.
— Пока не ясно, — Михалыч, не отрываясь, следил за Дианкой, колотящей телефоном по скамеечке.
— А куда вы их деваете?
— По возможности уничтожаем или изолируем. Главное — исключить их попадание в руки человека.
— В хороших руках они, наверное, много пользы принести могут, — не унималась женщина.
— Нет, — Михалыч категорически дёрнул головой, так, что у него сползла примочка, — не могут. Любое использование магии подчиняется закону сохранения энергии. Если мы используем её на какое-либо дело, в другом месте эта энергия убывает с непредсказуемыми последствиями. Девяносто девять процентов, что они окажутся самыми пагубными, потому что вызовут нарушение равновесия в природе. Так что не говорите глупостей. Артефакты должны быть уничтожены.
Женщина понимающе покачала головой.
— Ну, ещё немного отдохнёшь и продолжим — Михалыч подумал и отбросил примочку в сторону.
— Не, — слабым голосом заявил с пола Паша, — с меня хватит. Я больше не пойду. Это же динамо-машина, док, она колечко никогда не отдаст.
— Надо чтобы отдала, — смиренно вздохнул Михалыч, — другого выхода нет.
Паша отвернулся.
Вдруг с улицы послышался Дианкин голос. Все замерли.
— Папа, — кричала Дианка с требовательной ноткой в голосе.
Паша с Михалычем вопросительно уставились на женщину.
— Папой она всех мужчин называет, не только отца. Это она вас зовёт, — обратилась женщина к Паше, — уж точно понравились вы ей.
— Не-е, — Паша привстал и попятился, — я больше туда не пойду.
— Папа! — в крике с улицы послышалось явное недовольство.
— Паша, вставай, — сказал Михалыч.
Паша замотал головой и отполз ещё ближе к стене:
— Не, она сама сейчас сюда придёт.
— Не придёт, она одна по лестнице боится забираться, — объяснила женщина.
— Папа! — кричала Дианка.
Женщина взяла из буфета булку и вышла на улицу. Но крики не прекратились.
— Она без вас не успокоится, — послышался её встревоженный голос.
— Встать! — закричал Михалыч, — ты же клятву давал. Сейчас же встать!
Паша начал медленно подниматься. Вдруг в окошках потемнело, словно на солнце набежала хорошая тучка. Они бросились к стеклу. Густо зашумели деревья, на дороге облаком взвилась пыль, в песочнице — песок. У Лены унесло косынку. Она хотела взять дочь на руки, но та вырвалась и отбежала в сторону, продолжая взывать к предмету своей симпатии. Занавески рвались в комнату, мешали смотреть.
— Паша, успокой её, — закричал Михалыч, стараясь перекричать шум ветра.
Деревья шумели все гуще, надрывнее, уже клонились в сторону, словно вцепившись в свои листья. Куда-то уносило игрушки, лопатки, палки. Плавно, словно в замедленной киносъёмке, проплыл лист фанеры с соседского двора.
— Лена, бегите в дом, — заорал Михалыч, высунувшись из крыльца, — ей не будет вреда. Лена обернулась. Действительно, Дианка, разительно похожая на маленькую ведьмочку, стояла совершенно спокойно, словно под защитным куполом. Все потоки воздуха, полные опасными обломками плавно обтекали её.
Смешно пригибаясь, Михалыч выскочил на улицу, схватил женщину за руку и втащил её на терраску, полную страшного сквозняка. Дрожали стекла, скрипели балки, и было очень страшно.
— Успокой её, гад! — заорал Михалыч, — иначе всем …..
Паша не расслышал последнего слова, но словно очнулся, повернулся к двери.
— Козлика ей покажите, — крикнула, приблизившись к его уху, мать, — она всегда смеётся, когда ей козлика показывают.
Схватившись за косяк и с силой преодолев сопротивление ветра, Паша вынырнул на тёмную улицу. Михалыч хотел вынырнуть следом, задохнулся, но ветер уже стихал и вдруг прекратился совсем, словно кто-то задвинул заслонку. Тут же просветлело, солнце выглянуло на разворошенный двор, на такой же дачный посёлок. В оглушающей тишине раздался заливистый детский смех, потом кто-то очень натурально заблеял, и на терраску прытко вбежал маленький беленький козлик. Дрыгая копытцами, козлик смешно запрыгал около Михалыча. Михалыч пригляделся и обомлел, скорее почувствовав, чем увидев в животном очертания своего помощника.