– Вот оно! Вот оно! – Милдред ликовала, освещая фонариком темную полосу у основания стены.
Профессор Берк опустился на колени, чтобы рассмотреть это поближе. Примерно фут жилы выступал над полом примерно на три ярда. Он провел рукой по его гладкой поверхности, а затем поцарапал ее ногтями, собирая щепотку пыли на ладонь.
– Это похоже на уголь, но мы не должны радоваться слишком рано, – сказал он через минуту, которая показалась вечностью. – Подожди, пока мы вытащим часть этого и посмотрим, будет ли оно гореть. Черт возьми, Эрнест, я думаю, нам придется откапывать это своими руками.
– Я понял! – воскликнул молодой человек после секундного замешательства. – Мы оторвем ножку от скамейки в углу и используем ее как монтировку.
Опоры скамьи оказались сделанными из закаленного золота, и после долгих скручиваний и вытягиваний они сняли одну из них.
Им потребовалось совсем немного времени, чтобы разрыхлить несколько комков мягкого минерала. А потом они стояли, тупо уставившись на это… топливо, но никак не способ разжечь его!
Напрасно двое мужчин шарили по карманам в поисках бумаги, тщетно они зажигали спичку за спичкой и подносили их к более мелким частицам. Вещество светилось, но не горело.
Эрнест внезапно встал и снял куртку.
– Я собираюсь использовать его для растопки, – объяснил он. – Сбросьте и вашу, профессор. Возможно, они дадут огня достаточно, чтобы поджечь куски поменьше. Это, безусловно, стоит попробовать.
– Я пожертвую свою шляпу! – затрепетала Милдред. – Она достаточно тонкая и без труда загориться.
– Что ж, сначала мы ее и зажжем, – согласился Эрнест и предпринял попытку. – Подержите куртку, профессор, а я воспользуюсь шляпой как запалом.
Они с радостью наблюдали, как струи пламени цепляются за шерстяные одежды. Затем Эрнест взял куртки, разложил их на полу и положил сверху несколько маленьких кусочков минерала.
В мучительном напряжении они наблюдали, как языки пламени играют с черными кусочками. И когда они, наконец, начали полыхать, казалось, что они впервые стали свидетелями чуда огня.
– Это что-то битуминозное, – обрадовался профессор, когда Эрнест отправил в огонь большие куски. – Надписи на горе Хэдли говорили что-то о лунных людях, получающих топливо из гор, но я понятия не имел, что это настоящий уголь.
Они уселись поближе к огню и наслаждались его добродушным теплом. По сравнению с их солидными атообогревателями открытый огонь внезапно показался замечательной вещью.
Они стали сблизились под чарами тлеющих углей и говорили о многом. Они согласились с тем, что их жизнь на Земле теперь казалась отдельным существованием, своего рода ярким сном. Их нынешнее состояние было еще более нереальным. Приснился ли им полет в космосе, или они видят его сейчас?
Наконец они осознали, что Он-Она прекратил свои завывания. Жажда и зарождающийся голод напомнили им, что они пробыли в пещере несколько часов. Слабый свет из щелей в крыше больше не был виден, и они знали, что наступила ночь.
Осознание этого заставило профессора Берка снова впасть в уныние. Несколько минут он сидел, молча покуривая трубку, уныло уставившись на угли, его лицо было таким же похоронным, как и окружающий мрак.
И когда он поднял голову и заговорил, его голос был мрачным от безнадежности.
– Мы обманули холод только для того, чтобы погибнуть еще более жалко. И я мог бы спасти вас обоих, отдав свою никчемную жизнь.
– Жизнь, – продолжил он с философским уклоном, – что это, в конце концов? Я часто вспоминаю смерть Роберта Ингерсолла10.
– Жизнь – это узкая долина между холодными и бесплодными вершинами двух вечностей. Мы тщетно стремимся заглянуть за пределы высот. Мы взываем вслух, и единственный ответ – это эхо нашего жалобного крика. С безмолвных уст безответных мертвецов не слетает ни слова, но в ночь смерти надежда видит звезду, а внимающая любовь может услышать шелест крыла.
– Любовь. Я знаю, мне кажется неуместным даже произносить это слово. Мир всегда считал меня холодным, эгоистичным старым мизантропом, неспособным на сантименты. Но сейчас я стою лицом к лицу с любовью. Я говорю о вашей любви друг к другу. Я разгадал ваш секрет, если это действительно секрет, давным-давно. И с тех пор, как мы вместе, я полюбил вас обоих, как если бы вы были моими собственными детьми. Вы заполнили огромную пустоту в моей жизни.
10
Роберт Грин Ингерсолл (11 августа 1833, штат Нью-Йорк – 21 июля 1899, штат Нью-Йорк) – американский военный, юрист, публицист и оратор. Известен выступлениями в защиту агностицизма, о литературе, о самоубийствах.