При этом специалисты по истории АСПР отмечают способность специалистов Главного вычислительного центра Госплана, эксплуатирующих эту информационную систему, в значительной мере выявлять «враньё с мест» с помощью системных критериев, снижая ущерб от недостоверных данных на входе[120]. Также отмечается неспособность мотивировать предприятия предоставлять реальные данные для планирования и достигать запланированных целей[121]. Мы в этом видим распространение логики превалирования частных, локальных интересов над общественными уже и на уровень управления на местах.
Результат — окончательный уход от планомерно развивающейся к рыночной экономике, которая закономерным образом после этого оказалась втянута в глобальную экономику в качестве периферии. Но ведь в СССР были и суверенная экономика, и оптимальная, для той ситуации, организационная форма авангардных структур развития (мощная система генерации и передачи знаний, состоящая из академического, отраслевого, вузовского и заводского секторов науки). Не было критерия оптимизации планов развития. В результате управление скатилось к бюрократизму, аппаратным играм и увело передовую страну в небытие.
Итак, мы ознакомились с выводами из очень ценного практического опыта. Другого серьёзного опыта планомерного развития народных хозяйств (национальных экономик) на основе применения математических методов и информационных технологий мы привести не можем. Но поскольку мысль всегда пытается опередить практические результаты в своих прогнозах и предложениях, теперь следует рассмотреть концепции, имеющие лишь теоретическое представление. Это не займёт много времени, так как в отсутствие интегрирующего критерия оптимизации множества вариантов теорий социально-экономическом развитии наука пока что не сумела предъявить.
3. Эволюция управления монополистическим развитием в рыночной экономике
Буржуазная экономическая наука во второй половине XX века прошла эволюцию от кейнсианства до концепций управления стоимостью бизнеса, а после начала мирового экономического кризиса в 2008 году стала дрейфовать в сторону различных форм концепции устойчивого экономического роста, либо устойчивого развития. Под устойчивостью понимается не бескризисное функционирование, кризисность считается либо следствием неравномерности развития, либо способом урегулирования безнадёжных кредитов[122]. То есть циклические кризисы перепроизводства представляются необходимым механизмом снятия последствий развития. Иных кризисов, кроме циклических, до сих пор не принято замечать. Под устойчивостью же развития подразумевается экологическая, социальная и экономическая устойчивость.
На пути развёртывания этой идеи хронологически последней концепцией стала так называемая «зелёная экономика». Изо всего множества возможных экологических показателей выбраны некоторые, которые совместно создают видимость более разумного отношения к обмену веществ с природой. Такие, как стремление к максимально возможной переработке отходов (добываем полезные ископаемые не из земли, а из населённых пунктов), минимизация использования ограниченных ресурсов (например, воды), но главное — минимизация выбросов СО2. Стимулировать все это предполагается ограничением доступа на рынок с помощью дополнительного налогообложения тех производителей, которые не достигают запланированного улучшения по данным показателям. А значит, расширяя доступ к рынку со стороны тех, кто проводит соответствующие программы. Поскольку пионером в этой моде является Евросоюз, Еврокомиссией поставлена задача построить к 2050 году «углеродонейтральную» экономику (то есть с нулевыми итоговыми выбросами СО2 в атмосферу) и за счёт этого получить конкурентное преимущество перед всеми теми, кто не освоит такие технологии. В результате чего — захватить за счёт этого преимущества мировой рынок. Такой вот глобальный экспансионистский проект. Ничего нового, просто стремление к мировому экономическому господству.
120