Вообще, слова А. С. Пушкина, которыми он завершил трагедию «Борис Годунов» (1825 г.): «Народ безмолвствует» — ключевые к пониманию истории России и её перспектив, поскольку слова «народ безмолвствует» не означают, что он ничего не делает, т. е. не означают, что в обществе ничего не происходит, что оно не развивается. Другие слова А. С. Пушкина: «Молчи, пустая голова, / Слыхал я истину, бывало: / Хоть лоб широк, да мозгу мало! / Еду, еду, не свищу, / А наеду, не спущу!» («Руслан и Людмила», песнь 3) — о реализации этого безмолвия в отношении противников.
2.3.3. Социальная психодинамика России: государственность и общество
Но изложенное в разделе 2.3.2 непонятно ни западным интеллектуалам, ни подавляющему большинству отечественных «элитарных» государственных и «общественных» деятелей. Они предпочитают спорить о словах, а не изъяснять то, что происходит в безмолвном течении жизни.
Хотя либерально-буржуазная государственность России действительно переживает беспросветный кризис собственной прогрессирующе необратимой деградации (вследствие принципов её построения и нравственно-этических особенностей властных лиц), и её управленческие потуги отчасти комичны[43], а отчасти влекут за собой неприятности для граждан России, тем не менее, кризис государственности — не главная проблема России, а следствие нерешённости её главной проблемы — характера общества и взаимоотношений общества и государственности.
Это — «мистика» (в понимании атеистов) и «неисповедимость Промысла Божиего» в понимании верующих в Бога, но не желающих жить с верой Богу на основе определённого исповедания Промысла.
Если говорить о «словах», то со времён первой публикации романа Ф. М. Достоевского (1821–1881) «Братья Карамазовы» (завершён и полностью опубликован в ноябре 1880 г.) интеллигенция в России пугала себя и народ «всевластием Великого Инквизитора»[44], возведённым в ранг политической метафоры.
Суть режима «всевластия Великого Инквизитора» проста:
• Великий инквизитор (в идеале):
→ знает, как управлять обществом, производством и распределением продукции в нём так, чтобы жизнь всех была более или менее благоустроена, а социально-экономическая система воспроизводила бы себя устойчиво в преемственности поколений;
→ он реализует это знание в практической политике;
→ тех, кто не подчиняется его власти и не вписывается в предписанную им социальную организацию, он беспощадно карает, на том основании, что если он не будет их карать, то они обрушат социально-экономическую систему, чем вызовут утрату большей или меньшей благоустроенности жизни всех;
• Все остальные, подвластные Великому инквизитору:
→ ничего не знают о том, как управлять социально-экономической системой;
→ хотят потреблять природные и социальные блага, и ради этого они согласны работать и производить эти блага, пребывая под властью Великого инквизитора и выполняя его предписания, и поддерживая его и его режим своим трудом.
• Трагедия в том, что:
→ подвластные Великому инквизитору сами не желают взять ответственность хотя бы за себя, не говоря уж о том, чтобы взять на себя ответственность за судьбы других;
→ как следствие, если их предоставить самим себе и не принуждать к определённому порядку, то они начнут убивать друг друга и впадут в бедствие;
• Великий инквизитор не знает, как выйти из этой трагичной ситуации, и просит пришедшего в подвластное ему общество Христа покинуть их мир, упрекая Христа в том, что именно он породил такое трагическое положение дел, когда во время поста в пустыне, Христос отверг предложение диавола обратить камни в хлеба́ и вкусить хле́ба, заявив ему: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Матфей, гл. 4:4), а людям надо прежде всего — хлеба.
Но фактически исторически Ф. М. Достоевский в этой метафоре описал тот образ жизни, которым жила Россия со времён стояния на Угре́, после которого Великое княжество Московское прекратило платить дань Золотой орде и стало суверенным государством[45], если вывести из рассмотрения вопрос об идеологическом обеспечении государственного управления. Этот режим как социальная норма взаимоотношений государственной власти и общества был прописан Иосифом Волоцким (1440–1515). Он писал: «Царь, по своей природе, подобен всякому человеку, а по своей должности и власти подобен Всевышнему Богу»[46]. Но Иосиф Волоцкий не возвеличивал царскую власть, в том смысле, что провозглашал её безгрешность, как его воззрения истолковывают многие, поскольку «самого царя Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, — и Царь подзаконен, и только в пределах Закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или “строптивому” Царю вовсе и не подобает повиноваться, он в сущности даже и не царь, — “таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель”»[47].
Однако Иосиф Волоцкий не стал вдаваться в рассмотрение вопроса, как общество, любой простой человек могут вразумить или обуздать «строптивого царя». В итоге, вклад Иосифа Волоцкого в историю оказался двойственным:
• С одной стороны он внёс в церковное миропонимание этическую норму докрещенской Руси:
→ человек и должность, им исполняемая, не должны отождествляться;
→ все должны работать на общее благо в русле Промысла, заботясь друг о друге, и государь в этом общенародном деле — только верховный в государстве руководитель.
• С другой стороны, не ответив на вопрос: Как в русле Промысла вразумить или обуздать «строптивого царя»? — Иосиф Волоцкий создал предпосылки:
→ к обожествлению особы государя,
→ к обожествлению государственной власти,
→ и в конечном итоге — к выпадению режима правления из русла Промысла, поскольку обожествление особы государя и обожествление (сакрализация) государственной власти подразумевают признание безошибочности их действий без каких бы то ни было исключений, т. е. безгрешность.
В результате возникла система общественно-государственных взаимоотношений, в которой:
• все юридически легитимные права у государя и государства, которые являются генераторами новых прав для себя и обязанностей для подвластного общества по мере возникновения «исторической необходимости» в модифицировании системы своих прав и обязанностей подданных;
• а у общества и любого человека де-факто никаких прав, а только обязанности выполнять законные и незаконные распоряжения власти.
Концепцию взаимоотношений государственной власти и общества, изложенную Иосифом Волоцким, честно пытался реализовать истово веривший церкви Иван Грозный: это можно понять из его переписки с беглым бывшим сподвижником Андреем Курбским[48] и из работ историков, которые стараются понять, что же в действительности происходило в ту эпоху, а не представляют Грозного исчадием ада, выполняя социальный заказ или исходя из сложившихся у них предубеждений, которые они просто иллюстрируют теми или иными фактами и интерпретациями фактов и их взаимосвязей.
Но из-за управленческой несостоятельности концепции, в которой внутри общества эффективно замкнуть отрицательные обратные связи на «строптивого царя» можно было только путём цареубийства или свержения «священной особы государя», она не обеспечивала устойчивости государственности в преемственности поколений: смута рубежа XVI–XVII веков, череда цареубийств и дворцовых переворотов на протяжении всего правления династии Романовых — тому подтверждение. Это не значит, что цареубийцы и организаторы дворцовых переворотов[49] были правы: успех дворцовых переворотов был обусловлен тем, что их жертвы либо исчерпывали Божие попущение ошибаться, либо были не в состоянии выполнить нечто благое в исторически сложившихся условиях, вследствие чего их жизнь утрачивала смысл[50].
43
Обсуждение вопроса о том, является ли порнографией изображение на 100-рублёвой купюре квадриги коней с обнажённым Аполлоном на фасаде Большого театра — один из примеров.
44
См. роман «Братья Карамазовы» — часть вторая, книга пятая, «Легенда о Великом инквизиторе». Одна из публикаций в интернете: http://ilibrary.ru/text/1199/p.37/index.html.
45
Если следовать культовой версии истории, согласно которой с 1228 по 1480 г. Русь была под игом иноземцев. В действительности культовая версия истории России и культовая версия всемирной истории умышленно сфабрикованы, чтобы скрыть правду о прошлом. Поэтому, что в действительности происходило во времена ранее Екатерины II, это — большой многогранный и не простой вопрос.
46
Протоиерей В. В. Зеньковский. История русской философии. — YMCA-PRESS, Париж, 11, rue de la Montagne-Ste-Genevieve. 1989. Т. 1, ч. 1. — С. 49.
47
Протоиерей Г. Флоровский. Пути русского богословия. Часть 1. — Издание второе, исправленное и дополненное, 2003 год. Интернет-версия под общей редакцией Его Преосвященства Александра (Милеанта), Епископа Буэнос-Айресского и Южно-Американского. — Интернет-ресурс:
48
См. их переписку. Хотя ни тот, ни другой не пользовались таким термином, как полная функция управления, но их спор по существу о том, как она должна реализовываться в отношении общества в русле Промысла. Это тоже на тему о том, что видение безмолвно происходящего — необходимое условие для понимания истории России.
49
В их числе обретшие свой статус в результате дворцовых переворотов и цареубийств «милостью Божией» императрицы всероссийские Елизавета и Екатерина II, и император Александр I.
50
Если душа не может сотворить нечто благое в исторически сложившихся обстоятельствах вследствие этих обстоятельств, то чтобы она не мучилась понапрасну в этом мире, её забирают из него.