Когда судья Эдвардз спросил Чепмена, желает ли тот выступить с речью, подсудимый зачитал отрывок из «Над пропастью во ржи»:
— Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют в огромном поле, во ржи… А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть… Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему.
Когда подсудимый замолчал, судья объявил:
— Я не согласен с предположением адвоката защиты, что это преступление совершено в припадке безумия, что это поступок душевнобольного человека. Пускай мотивы его необычны, но это было преступление, задуманное, спланированное и совершенное человеком, полностью осознающим обстановку и последствия своих действий.
Суд не сомневается в том, что подсудимый нуждается в психиатрической помощи, однако, и это не подлежит дальнейшим обсуждениям, он должен держать ответ за свой осмысленный, добровольный и продуманный поступок.
Но, судя по всему, судья учел психическое состояние Чепмена, приговорив его к двадцати годам за решеткой — чуть меньше, чем верхняя планка в двадцать пять лет, за которой следует пожизненное заключение. Чепмена отправили сидеть в Аттику, ту самую тюрьму, о которой Леннон пел в «Some Time in New York City».
Потом Чепмен будет утверждать, что отсидка в тюрьме строгого режима была для него в радость.
— Это уже не та тюрьма, какой была прежде, — скажет он Ларри Кингу. — Со мной хорошо обращались, не били, не пытали… Каждый заключенный в Аттике сидит в отдельной камере. Это ее несомненное достоинство.
Идею о том, что убить Леннона ему поручило ЦРУ, Марк сочтет «полным вздором… Может, они были бы не против послать меня… но они здесь ни при чем. Это мое решение. Не их».
После убийства Йоко одолели депрессия и подозрения. Позвав в Дакоту бывшего заместителя мэра Эдварда Моррисона обсудить вопросы безопасности, она отказалась говорить вслух, все свои соображения писала в блокноте.
— Йоко всюду слышала голоса, ей казалось, что все за ней шпионят, подслушивают разговоры, — сказал Моррисон. — Общение с ней превращалось в настоящее испытание.
При участии Моррисона Сэнфорд Герлик, бывший президент городского совета и глава транспортной полиции Нью-Йорка, организовал обыск у Леннонов дома. Хотя прослушивающих устройств не нашли, оказалось, что у паранойи Йоко были свои основания. В 1982 году секретарь Джона, Фредерик Симен, был осужден за кражу дневников Леннона, писем, контрактов, демо-записей, рисунков и музыкального оборудования. «Исследования» Симена, где подробно описывалась личная жизнь бывшего «битла», в том числе траты, сексуальные пристрастия, кулинарные вкусы, впоследствии вышли отдельной книгой, озаглавленной «Последние дни Джона Леннона: мои воспоминания».
И это после того, как сперва правительство США пыталось выслать Джона Леннона из страны, а потом маньяк на глазах у Йоко убил ее мужа.
Шону тоже пришлось нелегко. На следующий год у него на дне рождения выступал фокусник, и мальчик признался Йоко, что просил научить его заклинаниям, чтобы вернуть отца.
— С пяти до шести лет у меня была не жизнь, а сплошное безумие, — сказал Шон журналу «Пипл». — Со мной произошла обратная метаморфоза. Вместо того, чтобы расти и развиваться, я ушел в себя… Мы получали странные письма. У нас под дверью сидели психи, считающие себя реинкарнацией моего отца. Я и шагу не мог ступить без телохранителей. Не знаю, как мне удалось это выдержать.
Едва наладившиеся отношения Джона со старшим сыном вновь расползлись по швам. Без свежих впечатлений Джулиан скатился к воспоминаниям о том, как рос без отца. Через двадцать пять лет после убийства Леннона-старшего Джулиан сделал заявление, попытавшись описать свои «смешанные чувства»:
— Он был отцом, которого я любил, и который меня глубоко разочаровал.
После убийства друга Полу стало тяжело работать в студии. В страхе перед тем, что станет следующей жертвой, он перестал давать концерты. От этого страдал его товарищ по группе Денни Лейн, усвоивший, что для развития необходимо регулярно выступать. В 1981 году, просуществовав десять лет, «Вингз» распались — случайная жертва Марка Дэвида Чепмена.
Перед уходом Лейн вместе с Полом и Линдой поучаствовал в работе над «All Those Years Ago». Ринго уже записал барабаны для этой песни, предназначенной для долгожданного альбома Джорджа, «Somewhere in England». После смерти Леннона Харрисон изменил слова, чтобы выразить свое сложное отношение к Леннону, и, возможно, принести ему посмертные извинения: «Из самого сердца ночи / Я за тебя молюсь».
Пол тоже почтит память друга, правда, уже без участия остальных «битлов». Речь идет о пластинке «Tug of War», вышедшей в 1982 году — его первый альбом после распада «Вингз». Кроме знаменитой «Ebony and Ivory», исполненной дуэтом со Стиви Уандером, туда вошла песня «Here Today» — воображаемый разговор между Джоном и Полом. Леннон утверждает, что они всегда будут «бесконечно далеки друг от друга», а Маккартни отвечает, что помнит, «как было раньше, и больше я не сдерживаю слез».
Больше всех Йоко тронула песня Элтона Джона «Empty Garden», посвященная Леннону. В августе 1982 года, когда Элтон исполнял ее в Мэдисон-сквер-гарден, к нему на сцену вышли и Йоко, и его крестник Шон: «В каждой падающей капле / Мы слышим имя твое».
В 1995 году все четверо «битлов» снова сыграли вместе: Джордж, Пол и Ринго доделали песню Леннона «Real Love», для которой Джон записал свою партию в шесть подходов в 1979 году, и еще одну его незаконченную вещь, «Free as a Bird». В 1996 сингл воссоединившихся в цифре «Битлз» в последний раз вошел в топ-4 °CША — через двадцать шесть лет после распада группы и через шестнадцать после того, как был застрелен ее самый знаменитый участник.
Эпилог
Время шло, и одержимость собственной безопасностью отпустила Джорджа. Никуда не делись ни электронные ворота, ни инфракрасные датчики, ни забор из колючей проволоки, ни сигнализация, подключенная к местному участку полиции, но соседи видели дыры в ограде и заросли, где можно спрятаться. В свое время территорию охраняли собаки, но вскоре про них забыли. Подростки не раз пробирались к нему в сад и устраивали там гулянки.
— Чтобы в них верили, необходимо, чтобы они были на виду, — сказал журналу «Гардиан» один молодой человек.
В 1996 году, получив серию писем с угрозами, Джордж обратился в полицию, но для «Битлз» это было нормой, особенно после убийства Леннона. 30 декабря 1999 года в 3:20 утра Оливия Харрисон разбудила мужа, сказав, что слышала снизу звон разбитого стекла. Сперва ей показалось, что в соседней комнате рухнула люстра. Но вскоре раздался отчетливый звук шагов. Пока Оливия звонила в полицию, Джордж пошел вниз выяснять, что случилось.
В кухне он увидел разбитое окно и крыло статуи Святого Георгия, стоявшей на участке. В воздухе висел сигаретный дым. Джордж крикнул жене, что в доме посторонний, и бросился вверх по лестнице. С галереи, идущей над главным залом, Джордж заметил тридцатитрехлетнего ливерпульца, Майкла «Безумного Мика» Абрама. Впоследствии психиатры, обследовавшие его, объяснят, что героиновый наркоман в завязке верил, будто Джордж украл его душу.
Харрисон заметил в руках мужчины нож и меч от статуи Святого Георгия.
— Спускайся сюда! — потребовал Абрам, снизу вверх глядя на жертву.
— Ты кто такой?
— А то ты не знаешь! Давай иди вниз!
Надеясь отвлечь непрошенного гостя, Харрисон принялся напевать: «Харе Кришна, Харе Кришна…»
Абрам побежал вверх по лестнице, и Джордж бросился на него, пытаясь вырвать из руки нож.
— Мы упали на пол, — даст показания он. — Я руками отводил его удары. Он сидел на мне, и тыкал ножом в грудь.
Сзади Абрама появилась Оливия, и несколько раз ударила его кочергой. Обезумевший Абрам кинулся за ней и вцепился ей в горло.
Борьба продолжалась среди подушек, в той части особняка, где Харрисоны медитировали. На стены и ковер хлынула кровь — Абраму удалось снова ранить Джорджа. Харрисон чувствовал, что силы его слабеют. Один из семи успешных ударов ножом пронзил его легкое.