Это полицейский. Он быстро, холодным тоном сообщает мне, что моя мать пыталась убить человека.
3
Я прослушиваю сообщение три раза, надеясь, что это розыгрыш или недоразумение, что найдется объяснение, которое положит конец этому безумию. Я не знаю, что делать. Звонить полицейскому не могу — он сообщил мне, что если я не прослушаю его сообщение в ближайшее время, то не смогу связаться с ним до следующего утра.
Я пытаюсь уговорить себя, что это, должно быть, несчастный случай, но тот человек говорил о «покушении на убийство». Я слабо разбираюсь в юридических терминах, но точно знаю, что это выражение предполагает преднамеренность. Почти машинально выбираю мамин номер в «Избранном». Она не отвечает. «Вернись на землю, Тео: ее только что арестовали за попытку кого-то убить».
В растерянности я звоню Матье, и он тут же снимает трубку. Судя по его голосу, с тех пор как мы расстались, он продолжал пить. Я бормочу несколько слов (которые и сам не понимаю), пытаясь дословно передать, что сказал полицейский, но он прерывает меня:
— Подожди, подожди! О чем ты говоришь, Тео? Что это за история без начала и конца? Твоя мать кого-то убила?
Он почти кричит в трубку. Я провожу рукой по лбу; у меня, кажется, жар. Сердце бьется неестественно быстро.
— Нет. Она пыталась убить человека… Сегодня днем.
— Где это произошло?
— В отеле недалеко от Авиньона, где она планировала остановиться на несколько дней.
— Я думал, она у твоей тети.
— Нет, мама должна была присоединиться к ней позже, в Антибе.
— Хочешь сказать, что Нина намеренно покушалась на человека? По собственной воле?
Он так педалирует последний вопрос, что тот всплывает у меня в голове, как заголовок сенсации на первой полосе.
— Да.
— Дьявольщина! Кто он?
— Понятия не имею, этого полицейский не сказал. Кажется, она вроде пришла к нему в номер и напала на него с ножом…
— С ножом? Твоя мать хотела кого-то заколоть ножом?
— Именно так.
— В каком он состоянии? Серьезно ранен?
— Этого я тоже не знаю.
— Свидетели были? Может, все-таки… недоразумение?
На этот раз я повышаю голос:
— Нет, это не гребаное недоразумение! Копы не сомневаются, что это сделала моя мать!
Матье молчит, он тоже потрясен.
— Что нужно делать? — спрашиваю я.
— Где она сейчас? В комиссариате?
— Нет, ее госпитализировали.
— Она тоже ранена?
— «Ранена» — не то слово, но, насколько я понимаю, психологически она была не в том состоянии, чтобы везти ее в полицию.
— Знаешь, в какой она больнице?
— Да, полицейский сказал мне адрес.
— Ее уже допрашивали? Взяли под стражу?
— Не знаю, Матье. Завязывай уже с вопросами!
— Ладно. Я не думаю, что полиция стала бы тебя оповещать, если только об этом не попросила твоя мать… А если она не в состоянии говорить, сомневаюсь, что ее арестовали. Может, так даже лучше… Она не должна ничего говорить, пока рядом не будет адвоката. Ты меня слышишь?
В моей голове все перемешалось. Я уже не могу следить за ходом разговора.
— Да, я тебя слышу.
— Хочешь, я приеду к тебе? Мы поговорим спокойно, и ты дашь мне прослушать это сообщение.
— Нет, это лишнее. Мне нужно сделать несколько звонков…
— Сейчас два часа ночи, Тео! Кому ты собираешься звонить в такой час?
— Я не знаю… В больницу… Мне просто нужно что-то делать.
— Подожди, подожди! Ты не можешь…
— Матье, спасибо за помощь, но, думаю, я справлюсь. Мне просто нужно было услышать тебя. Не волнуйся, все наладится.
Я лгу и ему, и себе. Нет, все налаживается только по взмаху волшебной палочки. Матье прав: моей матери как можно скорее нужен адвокат. Нужно связаться с Лашомом, который занимается делами нашей семьи более десяти лет. Он специализируется на защите прав на произведения искусства, но я уверен, что очень скоро сможет найти мне кого-нибудь компетентного в уголовных делах. Я оставляю мэтру на автоответчике длинное сообщение, в котором подробно объясняю, что случилось.
Просидев некоторое время на кровати, я прилагаю усилия, чтобы выйти из оцепенения. Варю себе кофе, ищу в интернете телефон больницы, набираю дважды, но никто не отвечает. Попробую позже.