Подобно многим образованным молодым людям в России начала века, Петр Пальчинский был увлечен радикальными политическими учениями, сулившими надежду на лучший общественный уклад по сравнению с тем авторитарным и захудалым обществом, в котором ему довелось родиться. Уже смолоду ему пришлось пострадать за это увлечение. Еще будучи студентом Горного институтам, Пальчинский привлек к себе внимание царской жандармерии и попал в ее «черный список» как «руководитель движения» радикально настроенных студентов — очевидно потому, что в течение короткого времени он был председателем студенческого собрания. Это первое политическое затруднение оказалось предвестником множества неурядиц того же рода, ожидавших Пальчинского в жизни: пять или шесть раз его будут заключать в тюрьму, и почти все время он будет находиться под надзором сначала царской полиции, а впоследствии — и советских секретных «органов».
Семейное окружение Петра способствовало развитию у него интереса к политике и искусству. Ближайший к нему по возрасту брат Федор, который также старался оказывать материальную поддержку другим членам семьи, находил утешение от своей скучной работы (он был чиновником низкого ранга) в посещении театра, в общении с актерами на приемах и вечеринках, а порой и в добровольном исполнении обязанностей помощника режиссера. Когда Петр приезжал домой в Казань, он присоединялся к брату в посещении театра и прочих культурных мероприятий. Он тоже чувствовал сильное влечение к искусству, однако не погружался в него всем своим существом как это, по-видимому, произошло с Федором.
Подобно Федору, другие братья и сестры Петра также испытывали трудности в поисках приносящей удовлетворение работы, да и вообще своего места в жизни. Софья была болезненным и пассивным человеком. Она вышла замуж за гражданина России, мусульманина по вероисповеданию, которого звали Мухамед Сыздиков, и имела от него одну дочь, однако их брак был неудачным и впоследствии они разошлись.
Самая младшая из сестер, Елена — неисправимый романтик по натуре, — любила литературу, музыку и театр и мечтала стать художницей. Она ездила в Брюссель и Париж с целью посещения лекций по изящным искусствам и литературе. Находясь в Париже, она вошла в круг проживавших там политических эмигрантов из России, которые оказали на нее большое влияние. В 1898 году Елена присутствовала на парижском конгрессе социалистов, где впервые познакомилась с сочинениями Карла Маркса. Она просила Петра прислать ей «Капитал» в русском переводе, однако так и не получила его. Отказался ли Петр купить эту книгу, или она затерялась при пересылке, нам неизвестно. Как бы то ни было, в итоге Елене пришлось вчитываться в «Капитал» на французском языке.
Всегда испытывавшая недостаток в средствах, Елена совершила несколько поездок между Казанью и Брюсселем и в конце концов вернулась в Казань, где вскоре неудачно вышла замуж. Спасаясь бегством от брачных уз и скуки провинциального существования, она перебралась в Петербург, где получила работу банковского служащего, вызывавшую у нее глубочайшую тоску.
Анна была единственной из родных сестер Петра, кому удалось упорядочить свою жизнь. Поскольку их мать часто болела, Анна, будучи энергичным и самостоятельным человеком, с юных лет фактически вела домашнее хозяйство. Чтобы заработать на жизнь, она помогала матери управлять платной библиотекой в Казани, основу которой составила унаследованная ими семейная библиотека — та самая, что в свое время сыграла столь важную роль в образовании Петра. После смерти матери в 1893 году Анна приняла на себя управление библиотекой. В 1896 году собрание книг в ее библиотеке превышало восемь тысяч томов на семи языках [12]. Однако доходы от этого предприятия были незначительны, и она расширила сферу своей деятельности, открыв пекарню. Анна была счастлива в замужестве. В течение всей жизни она поддерживала частую переписку с Петром, в которой подробно сообщала ему о событиях в жизни остальных членов семьи, но предпочитала не распространяться о себе самой. Единственный признак неупорядоченности, мрачной тенью нависавшей над семейством Пальчинских, который просматривается в ее письмах, — это отсутствие точности в датировке: так, в ряде случаев, вместо того, чтобы поставить дату, она просто-напросто писала «Без даты».