Критиковали и школу Рождественского за «гоицентризм» (Г. С. Ландсберг и др.), за чрезмерное сосредоточение на приложениях и уход от фундаментальных проблем оптики и спектроскопии (Я. Г. Дорфман и др.), за недостаточную работу в области подготовки научных кадров (В. Н. Кондратьев и др.).
В этой критике-самокритике, несмотря на её запланированность и «срежессированность» было немало искреннего и ценного, что должно было пойти на пользу общему делу научного сообщества.
Политическая риторика присутствовала и в отчётных докладах (особенно в докладе Рождественского), и в некоторых выступлениях (Вула, Гольдмана, Квиттнера, Талмуда, Кондратьева, Прокофьева и др.). Не так просто оценить меру искренности политико-риторических включений. Независимо от этой меры, они служили способом продемонстрировать политическую лояльность учёных, соответствие их общественно-политических взглядов идеалам и нормам советского общества.
Рождественский заявил:
«В нашей стране произведен грандиозный опыт с успехом оглушающим. Промышленность бешено выросла… СССР двинулся гигантским размахом… он готовится стать во главе народов… и т. п.» [5, с. 218—919].
Из выступления Вула:
«В своей исторической речи на пленуме Всесоюзного совещания стахановцев великий вождь народа товарищ Сталин сказал, что руководители партии и правительства должны не только учить рабочих, но я учиться у них. Мне думается, что и учёным не будет зазорно кое-чему поучиться у стахановцев, особенно по части конкретности» [4, с. 125—126].
Из «героев», с которых ученым надо брать пример назывались Стаханов и стахановцы, Т. Д. Лысенко, комбайнер Мария Демченко. Из недавних политических событий упоминалась Всесоюзное совещание стахановцев, съезд колхозников-ударников, декабрьский пленум ЦК ВКП(б) и выступления Сталина на них.
Доклады Иоффе и Вавилова практически не содержали подобных фрагментов (за исключением одной фразы в докладе первого), совершенно отсутствовали они в собственно физических докладах Френкеля, Фока и Тамма.
Заключительные замечания
Поражает тщательность и масштаб «режиссуры» сессии, о чём свидетельствуют многочисленные архивные материалы. Решающую роль в подготовке играют Кржижановский и Горбунов. Последний лично ведёт огромную переписку, согласовывает списки приглашённых и тех, кто должен выступить в дискуссии. Доклад Иоффе, например, рассылается весьма широко с просьбой дать на него отзыв. Горбунов при этом старается охватить именно тех, от кого можно ожидать отрицательных отзывов. Он настойчиво предлагает техникам и представителям промышленности принять участие в обсуждении доклада Иоффе.
8 марта, за неделю до сессии на заседании организационной комиссии (из физиков в нём участвовали москвичи С. И. Вавилов, Б. М. Вул и Б. М. Гессен) Кржижановский и Горбунов ещё раз суммировали основные стратегию и тактику сессии и обсуждали проект резолюции. Помимо общих положений о связи науки и производства в связи ФТИ и ГОИ с Академией наук, организаторы говорили о том, что оглашению не подлежало. Кржижановский считал необходимым «охарактеризовать два стиля работы: здоровый стиль… представляет Оптический институт, а стиль работы, который требует поправок и коррективов,— это стиль работы ФТИ» [7, л. 172]. Горбунов полагал, что надо «показать некоторое отрицательное влияние общественно-научной практики Иоффе на молодёжь» [7, л. 172]. В критике Иоффе, в частности в связи с его упомянутыми 32 проблемами, полагал Кржижановский, «нам помогут сами ученики Иоффе своими выступлениями, в которых они покажут отрицательное влияние работы Иоффе» [7, л. 172]. Были намечены все выступающие и то, что они должны сказать. Иоффе предполагалось, таким образом, задать «хорошую взбучку» (выражение Кржижановского), причём, желательно усилиями его же учеников. Вместе с тем, нельзя было и переборщить.