Шаман Эргис для верховой езды имел двух чисто белых коней. Тогдашние люди все боялись его. Никто не смел пройти перед ним.
Говорят, старик Эргис имел девять сыновей. Старшего сына звали Саабырыкы, следующего Нерюнгнян, за ним был Тюекэй (Обманщик), затем Кюэрэгэй (Жаворонок). Самого младшего звали Ангыр Беппелех (Слабая Выпь). Зимнее местожительство Эргиса находилось в Ой, а летнее — в Хараанайе, покосы же он имел на острове Ынах Арыыта (букв.: на Коровьем острове).
Однажды шаман Эргис во время косьбы сена на острове Ынах Арыыта неводил на озере Титтях. Он там наловил девять коробов рыбы. Говорят, увидев это, шаман произнес: «О, значит, ныне год моей смерти. Бабушка дала мне предсмертную мою еду». И правда, и в старину и теперь на озере Титтях обычно много рыбы не попадает в невод.
После окончания этих работ [на покосе] старик Эргис, живя в своем балагане в Хараанайе, сказал: «Ныне осенью я умру, поэтому устрою будущую жизнь моих детей», — и стал камлать вышним духам. Он камлал три дня и три ночи подряд до того, что борода и волосы его покрылись инеем. Прокамлав таким образом, сверху спустился с тремя пучками белых конских хвостовых волос. Это он отдал своему пятилетнему сыну, говоря: «Это предназначено моему младшему дитяте Ангыр Беппелеху». Старшие сыновья позавидовали ему: «Это значит, что отец нас ни во что не ставит. Он первым позаботился о наследстве для своего маленького и глупого сына» — и, уговорив маленькое дитя, выманили пучки волос и по одному разделили между собой. Отец их, узнав про это, сильно рассердился и проклял своих сыновей. «Не допущу, чтобы выстроили изгороди с правой стороны (своего жилища)». И правда, поэтому эргисцы до самого позднего времени не имели лошадей, говорят.
Шаман Эргис своих сыновей расселил каждого в отдельной местности. Саабырыкы поселил в Кытыле (на берегу Лены), Нерюнгняна — в Аларе, Тюекая — в Саадах Ыйаабыте, некоторых — на Сынгасалаахе, Бэс Кюеле и т. д.
Завещал, говорят, похоронить себя в верховьях речки Хатынг Юрэх (Березовой речки) на бугре в лесу Хара Атыыр.
Той осенью, когда земля стала примерзать, он умер. Как его похоронили, неизвестно, уже забыто. Существует рассказ, будто бы он оставил завещание: «Когда я умру, мои останки (доел.: мои кости) перехороните трижды, только тогда мои кут-сюр отделят в небытие (дьабын)[205]».
Прошло несколько поколений (букв.: человеческих веков), а сколько, не знаю. В урочище Лох, где ныне летник, зимовал один бедный человек из эргисцев. Весной, когда снег стал пористым, когда дорога стала мягкой и топкой, пришли и постучали в коновязь того человека. В те времена, если почетный человек приезжал к бедному, то стучал в коновязь или столб у входа, тогда выходили из дома, чтоб принять повод коня, пока гость спускался с седла, отворяли дверь, вводили его в дом и усаживали, положив для него подстилку. Потому и этот человек, подумав: «Кто бы это такой важный приехал?» — выскочил во двор. И смотрит: остановив лошадь у коновязи, сидит верхом старый человек с совершенно седыми волосами, в волчьей дохе, с большими глазами, подобными витым кольцам нарядной узды. Этот старик, не слезая с лошади, громким голосом сказал: «Парень, внимательно выслушай мои слова. Были у меня потомки, которых звали эргисцами. Эти люди, если имеют видящие глаза, пусть посмотрят, если имеют чуткие уши, пусть услышат. Меня размывает дождевая вода, заливает весной талая вода. Пусть они позаботятся обо мне. Иди и передай это эргисцам». Так сказав, старик повернул коня и по северной стороне аласа поехал шагом в сторону речки Хатынг Юрэх. Человек так и не узнал, кто был у него. Зашел в дом и стал соображать, оказалось, что такого старика поблизости не было. «Еще он эргисцев называет своими потомками, что за диво?» — так подумал. Когда он, выйдя, последовал по следам, следы коня старика спустились по дороге на речку Хатынг Юрэх, там старик повернул коня на запад, конь ступил пять-шесть раз по снегу, и следы его исчезли. Того человека осенила мысль: «Значит, был наш дедушка Эргис. И правда, говорили, что его могильный лабаз от ветхости покосился». Назавтра он пошел и заявил [о происшедшем] эргисскому князцу Никифору Чохооной[206].
Эргисцы собрались во второй раз перезахоронить останки (букв.: кости) своего дедушки. Это должно было быть сделано таким образом: сделать намогильные сооружения и поднять останки старика должны девять юношей, еще не гулявшие с носящими одежду в талию, не имевшие интимную связь с носящими шубу с фалдами (с женщинами. — Н. А.). Одежду должны шить семь невинных девушек, еще не вкушавших сырого, не ступавших по росе. При поднятии останков для угощения участников [перезахоронения] должны были зарезать девять молодых кобыл бело-молочной масти и приготовить девять симиров кумыса. Здесь белый шаман должен был совершить моления и заклинания.
205