Подробная многолетняя документация жизни и семейных связей южных жителей, собранная Центром исследований китов, предоставила Крофту альтернативную модель животного в период менопаузы и, что наиболее важно, набор данных, необходимый ему для проверки различных теорий.
Когда я спросила его о гипотезе Хью Хефнера, он сказал мне, что нет никаких доказательств того, что самцы косаток предпочитают спариваться с молодыми самками: «Не вижу ни одного сценария, в котором это было бы адаптивно для самца косатки». На самом деле мне говорили, что все как раз наоборот: самки косаток в постменопаузе ведут явно хищническую половую жизнь, и часто можно увидеть, как они домогаются нетерпеливых молодых половозрелых самцов.
Более сорока лет изучая подводные съемки, полевые заметки и фотографии спинных плавников, Крофт и его команда обнаружили, что самки в постменопаузе чаще всего плыли в передней части стаи, направляя свою семью к лучшим местам для кормления, особенно когда еду становилось доставать все труднее.
Помимо людей, косатки являются наиболее широко распространенными хищниками на планете. Высокоспециализированные охотничьи навыки позволили этим убийцам-космополитам добывать определенные виды животных от Арктики до Антарктики. Например, косатки у берегов Новой Зеландии специализируются на выкапывании и поедании скатов. В Аргентине они прибиваются к берегу, чтобы утащить детенышей морских львов с пляжа. В мае они собираются вдоль перевала Унимак на Аляске, чтобы устроить засаду на молодых серых китов, а в Антарктиде используют синхронное плавание для создания волн, которые смывают тюленей с безопасной льдины. Эти конкретные расы косаток известны экологам как эковидности, поскольку они являются одним и тем же видом, но обитают в определенной географической зоне и не скрещиваются. Более того, известно, что они «говорят» на разных диалектах, а их специальные охотничьи приемы, передаваемые из поколения в поколение, сравниваются с культурой.
Жители юга охотятся на тихоокеанского лосося, в идеале на чавычу (также известную как королевский лосось): взрослая косатка должна съедать по 20–30 рыб в день, чтобы оставаться здоровой. Море Селиш (которое граничит с американо-канадской западной границей) является традиционным местом кормления китов, где они лакомятся этой крупной жирной рыбой. Лосось собирается там в большом количестве, прежде чем поплыть вверх по притокам рек на нерест.
Для обнаружения этих эфемерных горячих точек лосося требуется мудрый и хитрый охотник, поскольку точки меняются в зависимости от года, сезона и даже прилива.
Косатки должны решить, тратить ли энергию на охоту за рыбой, плывущей вверх по реке, или выжидать в глубоководной закусочной «Лосось» в надежде на свежие запасы. Эта сложная познавательная работа стала еще сложнее теперь, когда лососю приходится преодолевать полосу препятствий из гигантских бетонных гидроэлектростанций на пути к местам нереста. Данное обстоятельство в сочетании с потеплением вод и десятилетиями чрезмерного вылова рыбы привело к сокращению популяции лосося. Когда рыбы не хватает, только косатки с многолетним опытом знают, как ее найти, – и это самые старые матриархи.
«Почти как в городе, где магазины с едой на вынос открыты только одну ночь в месяц и вам нужно знать, какая еда на вынос будет открыта в какую ночь месяца», – объяснил мне Даррен Крофт в разговоре по скайпу.
Было доказано, что косатки в неволе обладают феноменальной фотографической памятью: они вспоминают пройденные тестирования даже спустя двадцать пять лет. Эти мудрые престарелые киты – не только живая библиотека экологических и культурных знаний, они еще и невероятно доброжелательны: «Можно увидеть, как шестидесятилетняя самка ловит лосося, разрывает его пополам, а затем отдает половину своему тридцатилетнему сыну. Это потрясающе», – сказал мне Крофт.
Несмотря на суровое название,[46] самцы косаток, по мнению китобойных экспертов, являются «огромными маменькиными сыночками». Бóльшую часть своей жизни они проводят, плавая в нескольких футах от матери: ее охотничьи подачки помогают им выжить.
Команда Крофта обнаружила, что если мать самца косатки умерла до его тридцатилетия, вероятность того, что он погибнет на следующий год, в три раза выше. Если она скончалась после того, как ему исполнилось тридцать, у него в восемь раз больше шансов склеить ласты в течение следующего года. Но если у матери наступила менопауза, у ее сына шансы умереть в следующем году увеличиваются в четырнадцать раз. Данные были неопровержимы: сыновья, чьи матери живут долго после их рождения, имеют преимущество в выживании по сравнению с теми, чьи матери умирают раньше, и это становится только более правдивым с возрастом как матери, так и сына. Таким образом, косатки в постменопаузе подтверждают гипотезу бабушки, выдвинутую Хоукс.