— Секунду… — Волков проскользнул мимо парня, осторожно всматриваясь, словно пытаясь заменить кого-то, подкарауливающего в засаде. За нишей была столовая, но какая-то совсем другая. Они казалась иной, холодной и унылой, освещаемая только огнем от камина. Не было ни лампочек, ни люстры, ни столов, ни скатертей. Волков остановился с подозрением. Тайная комната, подумал он. Эта старая лестница ведет в какое-то помещение, возможно, укрытое в подвале.
Он повернулся к англичанину с блеском в глазах.
— Ну и? Где проводник, о котором вы говорили? Давайте быстрее, я не могу терять на это весь день.
— Я…. Ну, я не знаю… — Парень казался очень смущенным. Затем раздался громкий звук шагов по деревянному полу, и Волков повернулся, ожидая увидеть Дженкова.
Но в помещение ворвались трое, в военной форме — оливково-зеленых гимнастерках и фуражках с красными околышами. Все трое были вооружены. За ними преднамеренно размеренно шел четвертый, с сигаретой и одной руке и пистолетом в другой.
— Всем стоять! — Резко сказал он. — Бросить оружие!
Все трое направили оружие на Волкова — двое автоматы, а третий — низкий человек в кожаной куртке, черных сапогах и галифе — держал в руках пистолет. Он медленно подошел к Волкову, аккуратно протягивая руку, чтобы взять у него оружие.
— Какого черта? — Волков начал закипать, но осознал, что безнадежно уступает и отдал пистолет. Комендантский наряд, подумал он[105]. Вопрос нужно было решать на месте.
— Вы знаете, кто я? — Возмутился он.
— Еще нет, — ответил четвертый, явно офицер с синими звездами на погонах. Он повернулся к низкому человеку в странных очках. — Это он?
Короткий подался вперед, прищуриваясь в круглых очках в оправе из тонкой проволоки. Это был лейтенант НКВД Микаэл Сиринов, которого Федоров отчитал и наказал в Иркутске за плохое обращение с арестованными в поезде. Он посмотрел на Волкова и провел взглядом вверх-вниз, потирая подбородок.
— Форма у него подозрительная, — сказал он. — Немного знакомая… Я не узнаю его лично, но, возможно, с ним были и другие. Возможно, он один из них! — Он улыбнулся, с ухмылкой отступая от Волкова и англичанина. — Нам следует допросить обоих.
Офицер бросил сигарету на пол, медленно растирая окурок сапогом.
— Хорошо, — начал он, а затем произнес слова, с которых начинались допросы по всему миру на протяжении поколений:
— Документы! Оба! Сейчас разберемся.
ГЛАВА 27
Федоров долго спал после того, как они добрались до поезда, сломленный усталостью, которую не мог объяснить. Его мучили странные сны, в которых он видел лицо Миронова, город на краю обширного внутреннего моря, а за ним на высоком холме статуя человека в военной форме, поднимающего руку в гордом приветствии. Затем он проснулся от мягкого покачивания поезда. Мерный стук колес по рельсам становился все громче по мере того, как он просыпался.
Он открыл глаза, осознав, что находится в закрытом купе в задней части вагона. Рrovodnits, заметив, что он проснулся, пошел вперед, чтобы согреть воду в самоваре. Трояк сидел напротив, имея свежий и бдительный вид. Зыков спал на верхней койке.
— Сколько? — Спросил Федоров.
— Довольно долго, — ответил Трояк. — Прибываем в Омск через десять минут.
— Омск? Я что, спал целые сутки?
— Да, именно так, — сказал Трояк. — Послушайте… Зыков все еще храпит.
— Мы сходим с магистрали, — сказал Федоров. — Нам нужно перейти на ответвление, идущее на запад через Челябинск и Орск к казахской границе. Там мы переберемся в Казахстан и сядем на местный поезд от Актобе до Атырау на севере Каспийского моря. Дальше нам нужно решить, как мы доберемся на юг, но в любом случае нам нужно держаться подальше от Астрахани.
— Сначала нам нужно поесть, — сказал Трояк. — Сон это одно, но еда в этом поезде оставляет желать лучшего. — Он долго смотрел на Федорова с вопросом в глазах. — Товарищ полковник… Что случилось в Иланском? Когда мы садились на поезд, вы были крайне потрясены. Так, что не сказали ни слова.
Федоров задумался.
— Я… Я не вполне уверен. Мы все поднялись по лестнице в комнату, а потом услышали тот звук, отдаленный гром, словно сходила лавина. Вы решили проверить обстановку, а я направился к той старой черной лестнице. Это было очень странно, вероятно, просто эхо, но я четко слышал, что звук шел оттуда.
Трояк понимающе посмотрел на него, но ничего не сказал, слушая с серьезным лицом. Федоров сел. Память, нарушенная внезапным пробуждением, начала восстанавливаться.