- Да… здравствуйте… я вас помню… - Она явно испытала чувство облегчения, увидев следователя. Тем не менее, заикаться не перестала. - Он… он… Егор Анатольевич незадолго до… этого… вышел. А потом…
- Самое страшное позади, - Марченко посмотрел на её бейдж, - Валентина Кузьминична, слава Богу, никто не пострадал. Преступника в расчёт не берём. Поэтому постарайтесь успокоиться.
Женщина прокашлялась. Было видно, что она постепенно приходит в себя.
- Расскажите, пожалуйста, что произошло, - Марченко постарался придать голосу максимально мягкие ноты.
- Постучали в дверь… сначала постучали в дверь… вежливо. Я бы сказала, учтиво.
Секретарь задумалась, но со стороны это выглядело словно она впала в ступор.
- Хорошо. – Марченко напомнил о своём присутствии. - Продолжайте, Валентина Кузьминична.
- Это был невысокий мужчина лет пятидесяти. Одет… одет в жёлтую футболку и красные шорты. На плече бутыль для воды.
- Может, успокоительное? – Хотел было предложить следователь. - У нашего врача…
Но женщина отрицательно покачала головой.
- Нет, благодарю.
- Что мужчина сделал дальше? – Не теряя времени, продолжил Марченко. Он прекрасно знал, что самые ценные показания – данные, что называется, по горячим следам. - Или что он сказал?
- Он… он сказал, что сейчас подожжёт редакцию и сказал, чтобы я вывела людей.
- И он беспрепятственно позволил всем сотрудникам покинуть редакцию?
- Именно так, - не раздумывая, ответила она.
- Значит, его целью была исключительно редакция… - Марченко начал было размышлять вслух, затем вспомнил. - А что произошло с мужчиной, которому нападавший сломал челюсть? При каких обстоятельствах это произошло?
- Вадим… наш спецкор… он попытался отобрать…
- Можете не продолжать, я всё понял. – Следователь чувствовал, что женщина долго не выдержит, поэтому торопился. – А где главред? Вы сказали, он куда-то вышел?
- Да. Сказал, что хочет…
- Что сказал? – Марченко внимательно посмотрел на её шею, но из-за платка ничего не было видно. А просто попросить показать, видя её состояние, не решился.
- Сказал, что хочет выпить, - наконец, договорила она.
- Вот как. – Полицейский потёр кулаком трёхдневную щетину. – Не рановато для этого? В смысле, он делал так раньше?
Секретарь отрицательно покачала головой.
- То есть вам показалось несколько странным, что ваш непосредственный руководитель средь бела дня уходит пить?
Валентина Кузьминична затравленно озиралась и втягивала голову в плечи.
- В последнее время… в последнее время у Егора Анатольевича… у всех нас… дела идут очень напряжённо.
- Ах, да. Понимаю. – Посочувствовал следователь. – Все только и пишут о ваших проблемах из-за переименования журнала. – Марченко задумался на секунду, и решил задать очевидный, в общем-то, вопрос. - А вы не считаете случившееся…
- Вы меня извините. – Валентина Кузьминична перебила его и покачнулась. Однако устояла. – Но я больше не могу здесь находиться. Я должна выйти.
- Да, конечно. – Поспешил согласиться Марченко. – Вас проводить?
- Нет, спасибо.
Следователь проводил её взглядом и ещё раз вздохнул об упущенной возможности посмотреть на шею. Ладно, мэм. В другой раз.
Редакция основательно выгорела, так как автоматическая система пожаротушения сработала поздно. Ответ на вопрос «почему» лежит на поверхности: прямо под так называемым пожарным извещателем валяется полусгоревшая коробка.
- Ген, в вещдоки её.
Марченко подошёл к сидящему в кресле главреда трупу. Как ни странно, сие выглядит не только зловеще, но и завораживающе: кресло не развалилось, а труп, в свою очередь, остаётся в сидячем положении. Да и стол, хоть изрядно подгорел, сохранил очертания. На шее что-то висит. Почерневшее от пожара и полускрытое ошмётками плоти. Полицейский сразу понял, что именно он увидит. Наклонившись и задержав дыхание, внимательно рассмотрел до боли, до дрожи в коленях, знакомый предмет. Так и есть. Это ты. Мы снова встретились. Пользуясь моментом, когда судмедэксперт уделял внимание спецкору, Марченко вытащил из его сумки медицинские перчатки и аккуратно снял вещдок. Улучив момент, когда за ним никто не наблюдал, быстро спрятал пакетик в карман и с невозмутимым видом подошёл к оперуполномоченному Гене Труману:
- Ген, собери данные с камер.
Уже сделав несколько шагов на выход, тот остановился:
- Товарищ капитан, она что-то бурчала себе под нос. Что-то вроде «это кара, кара; небесная кара; огонь всегда стирает след Холодных».
- Кто бурчал? – Марченко напрягся.
- Та женщина, которую вы допрашивали. – Гена указал на проём с обломками двери, в который несколько минут назад вышла Валентина Кузьминична. – Она говорила едва слышно, но у меня хороший слух.
Опер отправился исполнять распоряжение, а Марченко наблюдал за работой судмедэксперта и размышлял. Несмотря на шоковое состояние, секретарь вряд ли изольётся правдой на предложение рассказать о подноготной истории журнала. А ведь судя по её статусу – она смотрящая по изданию и главредам: прошлому, нынешнему и всем будущим.Не Бергер был правой рукой Лазаревского, а вроде неприметная Валентина Кузьминична!
Тем временем медик закончил осмотр пострадавшего от рук поджигателя и диагностировал перелом нижней челюсти. Оказал первую медицинскую помощь и переключился на обгоревший труп неизвестного. Причём принялся непрестанно бухтеть под нос и чертыхаться, чем вывел Марченко из состояния задумчивости.
- Сань, ни хрена не понимаю. Мы хоть и на пепелище, но я затянусь. – Медик оторвался от «клиента» и закурил. – Бля буду, вижу такое впервые. Прямо «ожившие мертвецы». Если минуту назад Марченко, хоть и будучи уверенным, лишь предполагал, то сейчас…
История продолжается…
- Что? – Судмедэксперт сделал глубокую затяжку и отёр со лба крупные капли пота. – Сань, о чём ты? – Он приблизился к следователю. - Какая история?
- Серёга, выкинь из головы. – Отмахнулся Марченко и спрятал предательски дрожащие руки в карманы. – Скажи лучше, что у тебя? Впрочем, ответ я и так знаю.
- У меня непонятки, Сань. – Медик затушил сигарету и ещё раз внимательно осмотрел труп. – Ну не может этот пациент быть поджигателем. Какие-нибудь сатанисты приволокли его сюда… или сами черти… не знаю. – Следователя передёрнуло от пристального странного взгляда. – Понимаю, ещё будет вскрытие и всё такое. Но даже внешне, по тканям… этот бедолага, прежде чем сгореть, помер месяца два или три назад.
Глава 14
Пахнуло свежестью и неведомым запахом. Он открыл глаза и увидел ночное небо, дополненное месяцем и украшенное звёздами-стразами. Переполненная росой трава упруго сминается и оставляет влажный след на руках. Человек немного приподнялся и осмотрелся, затем, кряхтя и стоная, встал. Вокруг лишь ветер, трава, темнота да одеяло небосвода. Руки дрожат, а ноги едва справляются с весом тела. Первый неуверенный шаг, затем второй… третий. Кто я и что здесь делаю? Ветер треплет волосы на голове и заставляет ёжиться от ночной прохлады. Чтобы согреться и разогнать по организму кровь, человек принялся растирать себя руками. Стало теплее и появились силы. Некоторое время он бесцельно шел вперёд, затем остановился. Куда идти? Внезапная растерянность противно запахла страхом. Страхом того, что эта ночь останется вечной. А он обречён бродить кругами под сенью холодного, равнодушного неба.
Человек остановился, воздел руки и закричал. Но вместо истошного вопля из горла вышло лишь нечленораздельное бульканье. Даже закричать не могу. Он прокашлялся, но желание голосить пропало. А, чёрт со мной. Если суждено сдохнуть, сделаю это в тишине. Под красивым звёздным небом.