– Хорошая идея. Бодрящие заклинания ощущаются на языке, словно мел. С моим сном только кофе и помогает выжить, – блондинка грустно усмехнулась, наматывая локон на палец. Кира встревоженно уточнила о том, что девушке снится и как она себя чувствует. Та поделилась, чувствуя каплю облегчения и долю неловкости от уязвимой открытости.
– Не грусти, это мелочи, – брюнетка держала тонкую кисть блондинки, словно поддерживая.
Тело Саны напряглось быстрее, чем мозг успел понять. Расширенные голубые глаза скользнули по подруге, и девушка легонько качнула головой, соглашаясь. Но внутри расцвело разочарование и одиночество, мучительно охватывая в тиски внутренности. Она опустила взгляд, натянув улыбку вновь. Не грустить? Мелочи? Какие странные слова поддержки…
Светлый локон распрямился, оттягивая кожу головы, и отбрасывая мысли каплей боли. Теплый вздох у щеки отдавал запахом нагретой кожи и мяты, а чужая рука уже тянула Сану в сторону мольбертов и небольшой толпы. Для творческого человека это было прекрасной идеей, чтобы отдохнуть, пока есть время.
Кисть опустилась в краску и заскользила под изящной рукой. Сана переговаривалась с Кирой, тихонько смеясь, пока на картине обозначались цвета натюрморта перед холстами. Медитативно и медленно. Голоса постепенно выцветали, как и все вокруг. Она словно впадала в транс. Мазки становились резче, а рука плясала все быстрее, будто рапира, оставляя острые раны цвета. Вокруг не осталось ничего. Будто обезумев, девушка выливала на мольберт саму душу. В голове проносились обрывки кошмаров, обнажая скрытую боль. Остатки обжигающих чувств охватывали тело, передаваясь безумием в рисунок.
Вихри ярких и тёмных цветов, переплетающиеся друг с другом. В центре – густая черная масса. Она подавляет, будто пытаясь захватить пространство вокруг. В огромных руках темнота сжимает нежный алый цветок. А перед ней на коленях сломанная фигурка человека и брызги кровавых лепестов…
Она задыхалась, будто тонущий, вынырнувший на поверхность. Тонкие ноздри раздувались, глаза ошеломленно расширились. Оглушительный треск. Кисть, сломанная, выпала из сведенной судорогой руки. По невидимому щелчку пальцев зашумела жизнь, отводя звон в ушах на другой план. Будто никто и не заметил целую войну внутри одного маленького человека.
Кира отошла куда-то еще в процессе, а Сана и не заметила, поглощенная происходящим. Девушка в ужасе смотрела на свое творение, желая лишь одного – сбежать.
Казалось, после она превратилась в сплошной нерв. Вздрагивая от малейшего шороха, ощущая сгущающуюся тьму в углах. Замечая то, чего не видела раньше. Цветы с картины в саду. Морвэна, держащего срезанный алый бутон в руках. Странная мягкая игрушка кота с оторванным ухом, которую Сана смутно помнила. Она наводила леденящий ужас, стоит только зацепиться взглядом. Ужас, будто ее тело не принадлежит ей.
Попытки облегчить душу у братьев, сестры или матери выливались в одно. Это мелочи. Не грусти. Пройдет. Как может быть плохо, ведь у тебя идеальная жизнь. И она правда не могла вспомнить ни одного плохого момента за все 65 лет жизни. Ни одного. Разве так бывает? Вымаранный чистый лист. Словно все плохое стерлось за ненадобностью, оставив лишь тоску на том месте. Отчего же так плохо? Она не должна этого чувствовать.
Как назло, картину доставили в поместье. Девушке яростно хотелось ее сжечь, но животный ужас мешал даже подойти поближе. Лишь наблюдала издалека, словно испуганная добыча.
И это дало плоды. Одна из помощниц по дому каждый раз, проходя мимо, останавливалась возле картины, будто боясь подойти ближе. Так знакомо…
Никто не трогал холст. Как привезли – так и стоял в углу холла. Паранойя подтачивала хрупкое тело изнутри. Казалось, что все настроены против нее и что-то скрывают. Иллюзия счастья рушилась на глазах под гнетом выдуманных проблем.
– Привет, – Сана вышла из-за угла, задерживая дыхание, будто прыгая в омут с головой.
Помощница дернулась, почти роняя картину и отступая. Тело ее сжалось, пытаясь исчезнуть, застигнутое хищником. Испуганные глаза метались на миловидной молодом лице. Оборотница, стараясь не делать резких движений, мягко улыбнулась и заговорила успокаивающим тоном.
– Эй, все в порядке? Я тебя напугала? – ласково, медленно.