Выбрать главу

«… Белая комната, кровать, женщина болезненного вида, которая выглядит спящей, но в действительности внимательно слушает мужчину, держащего ее за руку. Он читает вслух. Перед закрытыми глазами той проносится картина, где вокруг, насколько хватает взгляда, поле с синими цветами. Она тихонько вздыхает, и мужчина прерывается. Он нежно целует худую руку и улыбается, смотря теплыми глазами цвета изумруда в черные, в которых, казалось бы, навечно застыла печаль…»

Цветы, бесчисленное количество синих цветов… В голове немного помутилось, воздуха не хватало. Но, видимо, организму он не был нужен, и, проваливаясь в такое привычное забытье, я с отчаялась очнуться.

«– Они просыпаются, – высокий блондин остановился возле кресла, обитого в красный бархат, недовольно сложив руки на груди.

– Я чувствую. И они тоже рядом, – темноволосый мужчина крутил бокал, сидя в кресле, задумчиво и чуть брезгливо рассматривая рубиновую жидкость в свете камина.

– Какой план, брат? – уточнил второй с мрачным выражением лица. Темноволосый лишь хищно улыбнулся и бросил бокал в пламя».

«Я все еще здесь» – пронеслось в голове, когда пришла в себя и снова пыталась открыть глаза. Солнце медленно клонилось к закату. Голова раскалывалась, тело болело, но это лучше, чем то, что называют загробной жизнью.

Медленно поднявшись, осмотрелась внимательней. В свете заходящего солнца воображаемая картина из прошлой жизни казалась такой привычной. Цветы, которые будто шептались и пытались ненароком прикоснуться к гостье. Они качались от теплого ветерка, ласкающего и мое новое тело. Хотелось кричать, как новорожденные малыши – ведь я родилась заново! И я рассмеялась, опьяненная жизнью.

Ветерок, будто хотел помочь, легонько подталкивал вперед, и я решилась сделать шаг в сторону виднеющегося вдали леса. Я пыталась не обращать больше внимания на непослушные ноги. Идти вперед и вперед! Ведь дойду куда-то?

Сомнения мешались голове. Мыслить было непривычно, и в то же время это доставляло удовольствие. Я существую!

Сбившись, очнулась от размышлений, лишь когда наступили полные сумерки. Это не мешало, ведь я на почему-то все видела. Лес, высокие деревья, которые переплетаются корнями, не давая пройти нерасторопному путнику. Они шумели листвой и скрипели, будто переговариваясь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сбрасывая наваждение, тряхнула головой, ведь деревья не разговаривают. Правда? Ноги несли куда-то, где я была нужна. Или так оправдываюсь, ведь бежать куда-то в незнакомом месте глупо и, возможно, не совсем нужно.

Только увидев реку, вокруг которой возвышались исполины вековых деревьев неизвестных видов, остановилась. Казалось, они пытались спрятать ее от чужих глаз. На миг застыла, глядя на бегущую воду, и, как наваждение, пришли воспоминания. Я вспоминала теплые руки, которые обнимали, и сладкое ощущение уюта. Слова, складывающиеся в рассказ, и журчание воды, бегущей в никуда в ночи. Все это выливалось в пейзаж, который сейчас видела и очень жалела, что не могу открыть глаза и улыбнуться любимому.

Вздрогнув всем телом я заскрипела зубами, силясь побороть сильные эмоции. Решительно подошла ближе к воде – я живая, и мне очень хотелось пить, хотя и пыталась отбросить эту мысль, ведь уставшему телу желалось не только этого.

Реки окатила холодной водой руки и меня вмиг пробрала дрожь, но это было только в радость – еще один знак, что я жива. Набрала в ладошки и плеснула в лицо. Отфыркиваясь и жмурясь, упивалась этим моментом. С сожалением не рискнула пить прямо из реки.

Я наклонилась ниже, всматриваясь в отражение. Из быстрого течения, расплываясь и складываясь вновь, на меня уставились огромные темные глаза. Странный испуг прошелся мурашками по телу, пока я не поняла, что это – мое отражение. Что-то похожее было в зеркале до болезни, но сейчас кожа будто светилась изнутри в темноте, глаза казались огромными, а из приоткрытого рта выглядывали небольшие клыки.

Я растерянно смотрела в воду, осознавая и не понимая. Что это такое? Это я? Мысли проносились в голове быстрее вод реки. Заправив волосы за уши, я растерянно наклонилась ниже, и моему взору предстало не привычное человеческое ухо, а заостренное и чуть длинноватое.