– А мне кажется, немного подурить было бы неплохо для Вашего сына, – не согласился доктор, сверкая озорными искорками во взгляде.
– Подурить? О чем Вы, Лэйкери? – уточнил лорд Адриэл.
– Развитие личности – сложная штука, – ответил Лэйкери. – Недаром дети учатся ползать, ходить и говорить не только в определенном порядке, но и в установленном природой возрасте. Если сдерживать природные порывы, можно в итоге получить искалеченную личность.
Над столом повисло молчание. Присутствующие обдумывали слова доктора.
– Торрржество! Торрржество! Кирукек! – снова продекламировала птица и поскребла лапой клюв. Сразу две руки, не сговариваясь, протянули ей лакомство, чтобы не мешала беседе.
– И в чем, по-вашему, для него отразится отсутствие этого жизненного этапа? – наконец, нарушил молчание лорд Адриэл.
– Кто знает? – пожал плечами Лэйкери. – Доселе никому не удавалось избавиться от Буйного возраста. Все через него проходили: у одних он был ярче, у других чуть спокойнее. И мне кажется, у лорда Рэйвена он просто задержался в связи с ослабленным здоровьем.
– На пятьдесят лет? – насмешливо изломал бровь лорд Адриэл. – Не смешите, Лэйкери.
– И все же, – настойчиво сдвинул брови доктор и даже повернул голову и чуть подался вперед, чтобы увидеть собеседника, которого загораживал от него молодой человек. – Вы слишком долго держали сына взаперти.
– Я? Взаперти? – лорд Адриэл тоже повернул голову к собеседнику и перешел на более эмоциональный тон, так что часть танцующих с любопытством повернула головы в его сторону, а жена, шипя, принялась дергать мужа за рукав.
– Тише, дорогой! – прошипела она сквозь улыбку.
– Да я столько сил приложил, чтобы мой сын увидел мир, не навредив при этом своему здоровью! – не услышал ее лорд Адриэл. – Сюда и редких животных привозили, и артистов из разных стран приглашали, диковины, растения, фрукты, книги со всего света доставляли. А сколько людей здесь побывало – целая страна!
– Ну-ну, – хмыкнул доктор. – И на все это несчастный мальчик взирал из окна своей комнаты, никуда из нее не выходя.
– Но его никто не запирал, – возмутился лорд Адриэл. – Кроме случаев непослушания, разумеется.
– Однако и близко ко всем этим диковинам не подпускал, – напомнил доктор. – А что за прелесть смотреть, но не иметь возможности потрогать или поучаствовать?
– У него были такие возможности! Театр, балы, игры, даже фейерверки – все было! – лорд Адриэл слегка пристукнул кулаком по столу, отчего птица испугалась и вновь замахала крыльями, разлохмачивая хозяевам их тщательно уложенные волосы.
– Дорогой! – довольно громко прошипела леди Лютиэль, все сильнее теряя контроль над искусственной улыбкой, и щипнула мужа за локоть. – Вас уже в зале слышно. И мальчику неприятно, что вы обсуждаете его.
– Мальчику все равно, что о нем говорят, – ответил лорд Рэйвен с легкой. – Даже интересно было узнать, сколько сил мой отец вложил в мое воспитание. И странно было послушать, как зацепили его слова нашего доктора: будто он и сам сомневается, что сделал достаточно.
Лорд Адриэл спохватился, кашлянул и сел ровнее, справившись с собой – шпилька от сына отрезвила его. Он выпил вина, потер складки на лбу. Вздохнул.
– Извини, – сказал он после небольшой паузы. – Это было некрасиво. Меня занесло.
– Ничего страшного, отец, я понимаю, как Вы обо мне беспокоитесь, – ответил молодой человек. – И благодарен Вам.
– Но я хотел бы дать тебе больше, – признался лорд Адриэл. – Моего врачебного таланта хватило лишь на то, чтобы ты выжил. И все твое детство было потрачено на борьбу с болезнью. Я сожалею, сынок. Мы с твоей матерью вовсе не такими представляли твои первые годы жизни. Но увы, время не повернешь вспять.
– А если б и можно было повернуть, разве кто-нибудь сумел бы справиться с задачей лучше, чем вы уже это сделали, отец? – с улыбкой ответил лорд Рэйвен. – Меня вполне устраивает мое детство.
– Даже не знаю, гордиться ли мне сыном или же собой, что сумел такого сына воспитать, – сказал лорд Адриэл и поднял бокал. – С совершеннолетием тебя.
– С совершеннолетием! - присоединился доктор Лэйкери, и трое мужчин, синхронно, как по команде, оставили неудобную тему и снова принялись смотреть на танцующих дам.
Начался традиционный танец Белой ветви, который имели право исполнять только незамужние девушки, и площадка для танца была заполнена желающими покрасоваться девицами так, что тем приходилось двигаться очень осторожно, чтобы не толкать друг друга.
Девицы были разные. Одна красавица даже имела волосы, как в сказке: с явственной волной, чем выгодно отличалась от других. И о чем, похоже, прекрасно знала, потому что с ее лица не сходила насмешливая улыбка: ее явно веселило это скопище девиц на выданье. Или, быть может, она посмеивалась над собой, что решила присоединиться к стадному инстинкту.