А что, логично. Я говнарь, а это — моя Говнарния. Такое вот заслуженное посмертие, кушай с булочкой, не обляпайся.
— Ну Вова, блин! — в дверь снова заколотились. Разбуженный Бельфегор жаждал общения с крошечным унитазиком. Стоп, как он меня назвал? Вова?
— Бельфегор!!! — истерически заорал из комнаты Астарот. — Мы же договаривались использовать только наши истинные имена!
— Я в туалет хочу, а Вовка там опять засел! — огрызнулся Бельфегор. — Какой он, блин, Велиал сейчас?
— Да выхожу я… — пробормотал я, хватаясь за ширинку. Природа намекала, что если я выйду, не сделав все положенные дела, то ссать придется в окно. Вжикнула молния. Ну хоть тут природа меня не обидела. Хотя не уверен, что прежний хозяин тела, хоть и носит кличку демона-искусителя и вместилища порока, хоть раз пользовался им по назначению, а не только для того, чтобы в туалет сходить.
— А пожрать у нас ничего нет? — раздался из комнаты жалобный голос четвертого говнаря, толстенького.
— Дома пожрешь! — заорал Астарот и снова заколотился в дверь ванной. Теперь они вдвоем с Бельфегором стучали. И кажется, чахлая дверь под их напором скоро проломится.
Я открыл шпингалет и впустил в сортир приплясывающего от нетерпения Бельфегора. Стоя он выглядел еще более тощим, чем лежа. Длинные рыжие патлы он собрал в спутанный пучок на затылке, мордашка совсем еще детская, гладкие щеки покрыты коричневой россыпью веснушек. Если бы на улице встретил, вообще подумал бы, что это девчонка. Хотя какие в Говнарнии могут быть девчонки? Это явно пристанище суровых дрочеров, которые живых женщин только в порнухе видели.
С Астаротом мы были примерно одного роста, Бельфегор на полголовы пониже, а четвертого я стоя пока что не видел. Астарот с ведром наперевес выскочил на лестничную клетку и помчался вниз по лестнице, звеня бутылками.
А толстячок-Бегемот, воспользовавшись случаем, сунул нос в холодос. Нет, у бабушки был другой. У нее была массивная «Бирюса» с хромированным рычагом, а это — крохотный «Саратов».
— Тебе же сказали, дома пожрешь, — сказал я, оттащив толстяка за ремень.
— Да я до дома не дотерплю! — взвыл толстяк, отмахиваясь от меня. — Я только картоху одну и колбаса вот тут… Фу, ливерная!
— Продукты положи, — я отвесил пенделя под жирненький зад. — Не ты покупал, фигли грабки тянешь?
— Ну ты че? — распетушился Бегемот. — Если я не поем, у меня голова начинает болеть, ты же знаешь!
— А у меня голова начинает болеть, когда ты себя как крыса ведешь, — скривился я. — Тебе сказали — нельзя, чего лезешь?
Толстяк разжал пальцы, почти сомкнувшиеся на куске ливерной колбасы и повернулся ко мне. На лице — праведный гнев, пухлые щечки порозовели. Надеюсь, от стыда. По обстановке же понятно, что мама Астарота — дама явно небогатая. И что кормить великовозрастных приятелей бестолкового сынули для ее кошелька, мягко говоря, накладно. У нее, вон, даже холодос откуда-то со свалки истории. И микроволновки нет. И посуда на сушилке такая, будто она ее на барахолке у бомжиков прикупила. А эмалированный чайник ей в нагрузку дали.
— А чего ты раскомандовался-то? — ноздри толстяка раздувались, руки он упер в упитанные бока. Но страшно мне все равно не стало. «Красная панда поднимает лапки вверх, чтобы казаться больше и напугать противника». Эта картинка у меня на телефоне долгое время стояла, а раскрасневшийся толстячок мне как раз ее напомнил сейчас.
— А ты что-то в этот холодос положил, чтобы к нему грабки тянуть? — я приподнял одну бровь. Интересно, кинется в драку за кусок ливерной колбасы?
Не кинулся. На детском личике появилось нервное беспокойство, типа: «А не дофига ли я тут навыстебывался?» Он потоптался на месте и закрыл холодильник.
— Вы еще не ушли что ли? — Астарот ворвался в квартиру, размахивая пустым ведром. Быстро сунул его под мойку и принялся выталкивать меня и Бегемота к двери. — Шевели булками, Абадонн!
Абадонн? Ах, ну да. Наверняка эти ребятишки сами себе клички выбирали. А где вы видели толстяка, который всерьез назовет себя Бегемотом?
— Бельфегор, вылезай давай! — Астарот стукнул несколько раз кулаком в дверь ванной.
— Не могу! У меня… это… В общем, не могу я! — захныкал из-за двери Бельфегор.
— Ладно, скажем, что ты только пришел, — а вы двое топайте уже! — Астарот метался по коридору и комнате, хватая вещи. Сунул мне в руки ту самую джинсовую куртку, на которой я спал. И кроссовки, изрядно стоптанные. — Давайте-давайте, она уже, наверное, в подъезд зашла, подниметесь на третий, там обуетесь!