А уж потом подумай, можно ль на него
Топор поднять.
Филди.
Что говоришь ты, Илди? Какой там лик,
Туман один нечеткий.
Призрак вновь поплыл, почему- то с той же стороны, что и в первый раз, хотя, по идее, должен был возвращаться обратно. Разве что он успел облететь всю гору. Впрочем, кто разберет этих призраков.
Илди
Смотри.
Филди.
На что же...
Но боги,
Это ж наш покойный государь.
Пусть бороду мне сбреют эльфиянки,
И срам свой не прикрывши,
Заставят после танцы танцевать
В одном исподнем,
Коль это не король подгорный.
Илди.
Все так, мой брат.
Король покойный наш.
Филди.
Но как случилось так,
Что духом неприкаянным он ходит
В то время, как в чертогах златых,
Он бы должен мед с брагою небесной пить?
Илди.
Быть может, то проклятье эльфов мерзких
Иль то виденье жуткое,
Что великаны шлют нам
Чрез...
От чтения Ивика отвлекло странное и внезапное, но, несомненно, приятное чувство. Как будто бы в плечо ему уткнулось что-то теплое... и...
Повернув голову, Ивик обнаружил, что Кристилла, уткнула голову в его плечо и тихо смеется.
Уткнула голову в его плечо... Так значит...
Сивикус осторожно, старясь ее не побеспокоить, завел руку назад и положил ее на плечо своей подруги, ожидая взрыва.
Но взрыва не последовало, волшебница даже не попыталась отстраниться.
«Неужели Касп был...»
- Вижу, неплохо вы тут вдвоем устроились, - раздался знакомый голос над ухом.
Реакция Ивика и Кристиллы была молниеносной и единогласной. Оба отпрянули в разные стороны, что не могло не породить несчастного случая. Локоть лаборанта-математика столкнулся со лбом студентки-ведьмочки, однако ни один не обратил на это внимания и уже через пару мгновений они сидели, словно перед экзаменационной комиссией. Ивик даже удержал себя от того, чтобы потереть ушибленный локоть, который уже начинал болеть, хотя и ударился всего лишь о девичий лоб, оказавшийся много прочнее хрусталя и куда тверже лебединого пуха.
- Касп?! Что ты... как ты вообще здесь оказался? - повернулся Ивик к сослуживцу, видеть которого вновь был ни в коей мере не рад.
- О-о, это долгая и более чем захватывающая история, достойная пьесы, - пафосно ответил тот, - если же опустить ненужные детали, то у меня в среде работников театра есть моя дорогая Ликин... словом неплохой друг, который пропустил меня и провел к вам.
- Ликин? Под другом следует понимать очередную девчонку, - скорее отметил, чем спросил Сивикус.
- Я же сказал, что ненужных деталей раскрывать не собираюсь.
- И зачем же ты сюда... - Ивик замолчал, стараясь подобрать слово, одновременно отражающее все его чувства, но при этом допустимое в театральной ложе. По глубокому убеждению лабораната, жаргон Керлендерских переулков употреблять в театральной ложе было непозволительно, - вломился, Касп?
- Ну мне ведь тоже интересно посмотреть на творение великого Вильяма из Стратфорда, сыгранное, к тому же не кем-то, а труппой того самого театра, где играл сам Вильям. - С этими словами приятель совершенно бесцеремонно влез между Кристиллой и Сивикусом, положив руки на плечи обоим, как будто бы сидели они в кабаке, а не театре.
В ответ на наглость друга Ивик прореагировал молчанием. Не потому, что ему нечего было сказать, но все же всерьез ссориться не хотел. Тем более, что понимал, Каспу есть за что ему мстить. И если уж рассуждать о том, кто же все-таки виноват в произошедшем, то единственным виновным был господин Мергольт, но отыгрываться на старом профессоре ни сам он, ни Каспогониус не могли, так что у последнего не оставалось иного выбора, кроме как испортить его... Да, собственно, и портить ведь нечего. Ведь он пошел с подругой на спектакль, а не на... Словом он пришел смотреть пьесу.
На сцене же за время выяснения отношений многое поменялось.
Прежде всего, сменились декорации. Занавес с горными хребтами сменился на пиршественный зал гномов, по крайней мере, таким его представлял себе художник: зал с высокими сводами и резными колоннами, вырубленными прямо из скал. На сцене стоял большой стол с разнообразными блюдами, бывшими на вид, по крайней мере, отсюда, достаточно аппетитным. Хотя некоторые яства были откровенно несъедобными. Если жареную крысу, облитую какой-то массой черного цвета, больше всего смахивающую на деготь, чисто теоретически еще можно было съесть, то расположенную на почетном месте посреди стола увесистую лепешку серого цементного цвета, съесть уж точно не представлялось возможным. Может, Ивик и ошибался, но больше всего она походила на булыжник, а если точнее, на цементную лепешку.