«Pumping Iron»: съемочная группа следовала за Арнольдом Шварценеггером, тогда двадцативосьмилетним молодым человеком, в его подготовке к борьбе за шестой титул «Мистер Олимпия» на самых престижных соревнованиях по профессиональному культуризму. В фильме брали интервью у его конкурентов. Майк Кац, белокурый еврей с почти погасшим взглядом, говорил: «Когда бьют ногой собаку, она или ложится и подыхает, или скалится и кусает, вот я такой!» Засняли юного Франко Коломбо, боксера с Сардинии, переквалифицировавшегося в бодибилдинг, который забавы ради надувал грелки одной силой своих легких на провинциальных ярмарках. Мелькнул и Лу Ферриньо, задолго до своей славы в сериале «Халк», глухой на одно ухо колосс под два метра ростом и весом сто пятьдесят килограммов, втихаря обжирающийся анаболиками.
Но впечатлила Марианну в этом фильме не коллекция лузеров без харизмы. Впечатлил Марианну сам Арнольд Шварценеггер. Арнольд Шварценеггер не был ни самым высоким, ни самым массивным из конкурентов. Арнольд Шварценеггер просто был другим: он как будто спустился с Олимпа, чтобы с улыбкой показать смертным новый путь. Он был невероятно уверен в себе, и это, помимо прочего, придавало ему ту сверхъестественную ауру, которая завораживала зрителей во время показов. Даже когда он снимал футболку перед сотнями психов из тюрьмы Терминал-Айленд, даже когда его заставали спящим на пляже Венис-Бич, даже тогда от него исходило то, что годы спустя Марианна назвала для себя «харизмой лидера». Пусть говорил Лу Ферриньо: «Волк на вершине горы не так голоден, как волк, который карабкается в гору», Арнольд отвечал, даже не открывая глаз: «Да, но жратва есть у того волка, который на вершине».
Марианна выросла, сохранив в глубине души воспоминание о «Pumping Iron». Она отчасти строила себя под это воспоминание, и ее отношение к миру, определенное генами зеленой мамбы, сформировала со временем высшая мудрость Арнолвда Шварценеггера: «Никогда не жалуйся на судьбу! Пока ты скулишь, другие тренируются! Настоящие чемпионы — те, кто преодолел болевой порог! Вы должны покончить со всеми эмоциями, отвлекающими вас от цели!»
Все это еще усилилось и укрепилось позже, в ходе многочисленных семинаров по стимуляции и мотивации в отделе продаж и коучинга по выходным, посвященного «личному влиянию, силе убеждения и укоренению авторитета», на которых ей вдолбили в голову, вытатуировали в мозгу, что менеджер подобен загнанному зверю и не знает ни минуты передышки. Ее учили, что менеджер должен жить в одиночестве и постоянном риске и что он должен это любить. Что он должен, просто обязан расцветать в этой действительности, где стресс означает, что он жив и совпадает по фазе с окружающим миром. Что этот стресс есть единственная возможная зона личностного расцвета, что такой ценой надо платить за развитие.
Марианна открыла глаза.
Яростное пламя бушевало у нее внутри.
Из такого теста она сделана: из теста коммерсанта первого класса, из теста менеджера, из теста Арнольда Шварценеггера. Она тверже камня, у нее стальная психика, она — результат веков и веков эволюции крупных хищников, и вдруг… она сбежала.
Как последний лузер!
Черт, черт, черт!
Какие-то типы вломились к ней, все перевернули вверх дном, избили ее, связали в вонючей ванной, может быть, даже совали свои грязные члены в одно из ее отверстий, и все, что она смогла, — сбежать.
В мерзкий коридор этого мерзкого дома.
Марианна развернулась на сто восемьдесят градусов. Направилась к двери квартиры, которую только что покинула, и вошла внутрь.
Без колебаний.
С решимостью без сучка без задоринки, совершенной, как таблица Excel.
Группа «Murder Metal Macabre» написала одну из своих лучших песен как дань памяти Кеннета Бьянки и Анджело Буоно, двух маньяков, которые несколько месяцев убивали девушек в конце семидесятых годов. Жан-Жан вспомнил, как один секьюрити, с которым он работал в начале своей карьеры в торговом центре, дал ему в перерыве послушать:
Тот же секьюрити потом показал Жан-Жану фотографию тела одной из жертв, Дианы Уайлдер, двадцатипятилетней проститутки; он нашел ее в Интернете и бережно хранил в своем бумажнике, чтобы, как он говорил, «всегда помнить, на что способен человек». Жан-Жан помнил, как бросил взгляд на зернистую фотографию: окровавленное женское тело на прозекторском столе, груди обмотаны колючей проволокой, зеленая пластмассовая швабра торчит из вагины, а на правой ноге до странного девственно-белый носочек.
20