Страх был, вне всякого сомнения, самым действенным ферментом во всем биотопе.
Результатом этой длинной цепочки жалких жизней в вечном страхе стал тот факт, что Мартина Лавердюр сказала, мол, ее не могут уволить только под тем предлогом, что она недостаточно быстро работает на кассе. Старший кассир попытался прибегнуть к самому неприятному на свете тону, который в свое время опробовали на нем погрязшие в безнадеге преподы, когда он пытался постичь азы бухгалтерии предприятия, и Мартина Лавердюр, не зная, что делать, выложила козырную карту: она сказала, что «профсоюз такого не допустит, и у предприятия, если что, будут большие неприятности».
Мартина Лавердюр состояла в профсоюзе! На старшего кассира эта новость оказала такое же действие, как если бы она сообщила ему, что принадлежит к секте сатанистов и приносит в жертву христианских младенцев в полнолуние. Можно даже сказать, что это было бы не так страшно: сатанистские секты, по крайней мере, не затрагивают святая святых «культуры предприятия».
Старший кассир поспешил поделиться «проблемой» с начальником отдела кадров, который на той же неделе записался на прием к директору по кадрам, чтобы посоветоваться. Эти двое тоже погрязли в биотопе и жили в еще большем страхе, чем кассирши, старший кассир и ведомственный врач, потому что больше могли потерять: четыре года учебы, дресс-код и на триста пятьдесят евро больше старшего кассира.
Вот так в этом тесном мирке живших в страхе старших кассиров и кадровиков родилась идея «операции».
Пятидесятые годы двадцатого века были решающими для очертаний грядущего третьего тысячелетия. Прежде всего, персонажи Джеймса Дина и Мерилин Монро раз и навсегда определили сексуальный тип идеала мужчины и женщины Запада: неприкрытая сексапильность, определенный разрыв с условностями при тесном сотрудничестве с маркетинговыми службами мира моды и досуга и, главное, в том и другом случае ранний уход, подразумевающий элементарную вежливость в отношении рынка, состоящую в том, чтобы постараться избежать старения.
Но пятидесятые были еще временем, когда, казалось, рухнули последние границы перед славной энергией человеческого гения: 1 ноября 1952-го, Иви Майк, взрыв первой водородной бомбы на атолле Эниветок, отправил атомные бомбы типа «Тринити» и «Малыш» в разряд гаджетов для скучающих воскресными вечерами бабулек. В 1953-м Джеймс Уотсон всего двадцати пяти лет от роду, юный ботаник, игравший с нуклеиновыми кислотами еще в том возрасте, когда его друзья с трудом разбирали инструкцию к детекторному приемнику, открыл двойную спираль ДНК. А в 1959-м, когда Билл Гейтс и Стив Джобс еще ковыряли в носу и катали шарики из козявок, в Пентагоне под нажимом некого Чарльза Филипса был разработан «Common Business Oriented Language», сразу вошедший в обиход под названием «Кобол», первый язык программирования, достойный так называться.
Наконец, в пятидесятые годы Бернардо Трухильо, таинственный колумбиец, перебравшийся в Соединенные Штаты, с душой, осиянной духом коммерции, как может быть осиянна душа мистика Духом Святым, начал обучать тысячи предпринимателей правилам сетевой дистрибуции: «по parking, по business»[2], «складируйте сверху, продавайте снизу», «создавайте островки потерь в океанах прибыли», «богатые любят низкие цены, бедные в них нуждаются», «one stop shopping»[3]. Все французские сетевые пионеры относятся к нему с таким же почтением, как крестоносец к Святому Граалю, будь то Бернард Дарти из «Дарти», Жак Деффоре из «Карфур», Макс Тере из «Фнак», Антуан Гишар из «Казино», Франсис Мюлье из «Ашан» и Эдуард Леклерк из «Леклерк»[4].
3
Буквально «магазин одной остановки» (