— Но ведь поэтому люди занимаются наукой, строят дамбы и укрощают природу?
— Этим мы лишь на время сдерживаем поток. Прошлая война была войной огня. Взрывы американских бомб отбросили Пхеньян назад в каменный век. Затем наступило время земли. Люди брали в руки лопаты и отстраивали города. Мы развернули движение Чхоллима и построили республику, которая ничем не уступает другим. А сейчас мы живем в веке воды. С виду она спокойна, но внутри нее таится огромная энергия. Поэтому мы должны контролировать воду. До сих пор нам это удавалось, но кто знает, что может случиться завтра. Наверное, следующей будет эпоха воздуха. Вполне возможно, она принесет еще больше боли, чем все предыдущие. Воздух невидим, но без него человек не может дышать.
Тогда Киен не мог уловить смысл этих слов. Но спустя годы он осознал, что его отец горько усмехался над эгоцентричным мировоззрением чучхе и уже тогда с точностью предсказал будущее страны. Через несколько лет после того разговора, в начале девяностых, на Северную Корею год за годом обрушивались наводнения и засухи, и начался так называемый «трудный поход». Это было время страшного голода, когда людям приходилось питаться травой и корой деревьев. Есть было нечего, в пустых желудках в буквальном смысле был один воздух — как и предрекал отец. Киен вновь вспомнил его слова уже в Сеуле, когда с Севера доносились тревожные вести и все говорило о том, что местное военное руководство в глубине души жаждет возвращения эпохи огня. Люди будто решили про себя: раз уж на то пошло, пойдем войной на врага; будь то Юг или Америка, будем палить до конца!
Отец осторожно сменил тему: «Твоя мать — человек земли. В ее роду все были земледельцами. А моя стихия — вода, ты сам знаешь».
Дед Киена был лодочником на Тэдонгане. Он продолжал работать на переправе даже тогда, когда японцы уже перебросили через Тэдонган железнодорожный мост и по нему через реку проезжали Нацумэ Сосэки, Ли Квансу и На Хесок[2]. Когда отец Киена вернулся с острова Кочже, дед по-прежнему ждал сына в землянке на поросшем ивами берегу Тэдонгана. Подобно тому, как у тех плакучих ив над рекой ветви всегда были наполовину опущены в воду, образуя тенистую заводь, где-то в душе у отца был темный уголок, где царила влажная прохлада. Даже его привычка говорить не прямо, а подбирать уклончивые выражения, казалось, больше напоминала природу воды, нежели земли. По натуре сметливый и чуткий к намекам, Киен быстро догадался, что имел в виду отец: он, человек воды, из-за матери чувствовал себя взаперти, словно прегражденная река, но в один прекрасный день вода прорвет земляную плотину и потечет своей дорогой. Киену стало не по себе. Он не понимал, зачем родители вмешивают его в свои проблемы.
Киен хорошо катался. Даже в коньках не своего размера он быстрее всех огибал углы и уверенно тормозил в нужном месте, разбрасывая мелкие осколки льда. Низко пригнувшись, он плавно вытягивал назад то одну, то другую ногу, стремительно набирая скорость. Он легко скользил по большой окружности катка против часовой стрелки, а на внутреннем круге по часовой стрелке осторожно перебирали коньками новички. По щекам били струи морозного зимнего воздуха, но боли это не причиняло. От костра неподалеку доносился приятный, слегка терпкий запах горящей соломы. Киен в последний раз изо всех сил оттолкнулся ногой и пересек финишную линию. Выпрямив спину, он свел вместе ноги и эффектно остановился в столбе ледяной пыли.
Еще в тот день он впервые заговорил с Чонхи. Розовощекая девочка с маленьким вздернутым носиком жила на том же этаже дома-гармоники, что и Киен, в южном конце коридора, откуда днем заходил свет. Они невзначай встречались взглядами каждое утро, когда все ученики школы собирались в назначенном месте ровно в семь часов двадцать минут и, построившись по классам, стройными рядами шли на урок. И в этот раз на катке их взгляды вновь пересеклись. Чонхи, укутанная в красный шерстяной шарф, заметила Киена и мягко улыбнулась, но он, не успев ответить ей, пролетел мимо. Шанс был упущен, а смелости вернуться назад и заговорить с девочкой у пятнадцатилетнего Киена не было. Он остановился и ухватился рукой за столб. Изо рта его шел белый пар. В этот момент Чонхи сама приблизилась к нему. Движения ее стройных рук и ног казались плавными и грациозными.
2
Нацумэ Сосэки (1867–1916) — японский писатель, один из основоположников современной японской литературы;
Ли Квансу (1892–1950) — корейский писатель первой половины XX века, считается родоначальником современной корейской прозы;
На Хесок (1896–1948) — корейская писательница и художница первой половины XX века, одна из первых активисток движения за права женщин.