Полковник пытался запугать невидимого противника жестокостью, но это не приносило успеха. Быть может, золото окажется более действенным? По всей округе было объявлено, что за нужную информацию полковник заплатит пятьсот франков. Никто, однако, на эти деньги не польстился. Награда возросла до восьмисот франков — крестьяне оставались неподкупными. Убийство капрала заставило полковника довести вознаграждение до тысячи франков, и так была куплена душа Франсуа Режана, батрака, нормандская жадность которого оказалась сильнее ненависти к захватчикам.
— Ты, значит, утверждаешь, будто тебе известно, чьих рук это дело? — спросил прусский полковник, не скрывая презрения к одетому в синюю блузу существу с крысиным лицом.
— Да, полковник.
— И это?..
— А где обещанные тысяча франков?
— Ни единого су не получишь, покуда мы тебя не проверим. Так кто же все-таки убивает моих солдат? Говори!
— Не кто иной, как граф Юстас де Шато-Нуар.
— Не смей клеветать! — гневно вскричал полковник. — Дворянин, аристократ не мог совершить подобных преступлений!
Крестьянин пожал плечами.
— Видать, вы не знаете графа. Но это точно он. Я правду говорю, полковник, и не боюсь вашей проверки. Граф де Шато-Нуар — суровый мужчина, он и в лучшие-то времена не отличался легким нравом, а теперь, лишившись наследника, стал страшным человеком. Его сын попал в плен и умер во время побега из Германии. Говорят, что после известия о смерти своего единственного ребенка граф повредился рассудком и теперь ходит с преданными ему крестьянами по следу германских войск. Не могу точно сказать, сколько ваших солдат изведено им, но это он метит убитых крестом — знаком своего старинного рода.
Действительно, у всех убитых часовых на лбу имелся андреевский крест, начертанный, вероятно, охотничьим ножом. Негнущаяся полковничья спина склонилась над столом, и фон Грамм ткнул указательным пальцем в карту.
Отсюда до замка Шато-Нуар[4] не больше пятнадцати километров, — заметил он.
— Четырнадцать с половиной, полковник.
— Тебе что, знакомо это место?
— Когда-то работал там.
Полковник позвонил в колокольчик.
— Накормить и взять его под стражу, — приказал он явившемуся на звонок сержанту.
— Зачем, полковник? — удивился предатель. — Ведь я ничего больше не знаю.
— Будешь у нас проводником.
— Проводником? А ну как попадусь графу в лапы? Эх, полковник!
Фон Грамм сделал рукой жест, приказывая увести француза.
— Срочно пришлите ко мне капитана Баумгартена, — распорядился он.
По вызову командира прибыл среднего роста офицер с тяжелой челюстью, голубыми глазами, закрученными кверху желтыми усами и кирпично-красным лицом, сохранившим, однако, свой первоначально белый цвет в тех местах, где каска защитила его от солнца и ветра. Безволосая кожа, туго обтягивающая череп капитана, так блестела, что среди младших офицеров полка бытовала предобеденная шутка — причесывать усы, глядясь в его лысый затылок, словно в зеркало. Это был неторопливый, но верный солдат, на которого полковник привык полагаться в тех случаях, когда излишняя лихость могла навредить.
— Сегодня вечером, капитан, я отряжаю вас в замок Шато-Нуар, — сообщил ему фон Грамм. — Даю вам проводника. Арестуете и доставите графа сюда. При малейшем поползновении со стороны партизан прийти пленнику на выручку немедленно его расстреляйте.
— Какими силами могу я располагать?
— Видите ли, поскольку здесь нас всюду окружают шпионы, схватить графа мы сможем лишь при условии, что его це успеют предупредить, а большой отряд на марше неизбежно привлечет всеобщее внимание. С другой стороны, слишком малочисленный отряд рискует быть отрезанным и окруженным.
— А если поступить так: сначала мы направимся на север, якобы для соединения с силами генерала Гёбена, а затем по этой вот дороге, которая обозначена у нас на карте, выйдем к замку прежде, чем партизаны догадаются о наших истинных намерениях. В таком случае мне будет достаточно двадцати человек.