— Может, и так, — проговорил Черт. — Может, это и противоречит науке. Но какое нам до нее дело? Следующим будет колесо, затем электричество, а после него скорее всего наступит очередь огня, хотя я и не загадывал еще так далеко вперед. Ну а когда все это будет сделано, — назад к феодальным замкам и старым добрым временам средневековья, когда люди были искренни в…
— А сейчас, — произнес президент, — если вы закончили с угрозами, я хотел бы вам задать еще один вопрос.
— Мой дражайший сэр, — сказал Черт, очень стараясь быть вежливым, — я не занимаюсь угрозами. Я только предупредил вас, что могу сделать и сделаю, и…
— Но почему? — спросил президент. — Чем конкретно вы недовольны?
— Недоволен! — проревел, забыв о всякой вежливости, возмущенный Черт. — Вы спрашиваете, чем я недоволен? Хортон Смит, у которого еще свежа рана, полученная в Геттисберге, который голыми руками сражался с Дон-Кихотом и гонялся за злобной колдуньей по страшной чащобе, только что рассказал вам, чем я недоволен.
В этом месте он на мгновение остановился, а потом продолжал уже нормальным голосом, как бы сочтя, что нет никакой необходимости кричать о том, что и так само по себе очевидно.
— Когда-то, — сказал он, — наша земля была населена смелым и отважным народом, причем кто-то из нас был по-настоящему добрым, а кто-то по-настоящему злым. Я не шучу, друзья; я был одним из самых злых наших созданий. Но, по крайней мере, тогда у нас была цель, и мы, плохие и добрые, черти и эльфы создали там хорошую жизнь. А сейчас что у нас есть? Я отвечу вам, что у нас есть. У нас есть Лил Абнер и Чарли Браун. У нас есть Маленькая Сиротка Анни и Дэгвуд Бамстед, Гораций Алгер, мистер Магу, Микки Маус…
Президент взмахом руки остановил Черта.
— Думаю, — сказал он, — вы высказались достаточно ясно.
— У них нет никакого характера, — не унимался Черт. — В них не чувствуется никакой изюминки, ничего таинственного. Они все совершенно бесцветные создания. Среди них нет ни по-настоящему злых, ни даже по-настоящему добрых — от их доброты просто тошнит. Я искренне спрашиваю вас, джентльмены, как можно создать стоящую цивилизацию с таким народом?
— Похоже, — заметил министр здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, — тошнит не только этого джентльмена. Как можно спокойно сидеть здесь и слушать весь этот бред?!
— Потерпите еще немного, — проговорил президент. — Мне хотелось бы найти все-таки какой-то выход. Пожалуйста, проявите снисходительность.
— Полагаю, — сказал Черт, — вы хотели бы знать, что можно в этой ситуации сделать?
— Вот именно, — ответил президент.
— Вы можете положить конец всей этой вашей глупости. Покончите с Лилами Абнерами и Микки Маусами и вернитесь к настоящим фантазиям. Вы могли бы придумать каких-то по-настоящему злых и добрых существ и верить в них…
Министр сельского хозяйства вскочил на ноги.
— Я никогда в жизни, — орал он, — не слышал столь чудовищного высказывания. Он предлагает ни больше ни меньше как контроль за мыслями. Он хочет, чтобы мы приказывали людям, как им следует развлекаться. Он желает, чтобы мы задушили всякую творческую инициативу. Но даже если мы согласимся на его предложение, каким образом мы это осуществим? Одними законами да указами тут не обойтись. Мы будем вынуждены развернуть настоящую кампанию, причем весьма и весьма секретную, и, по моим предположениям, нам не удастся сохранить все это в тайне более трех дней. А если бы и удалось, кампания потребовала бы не одного миллиарда долларов и огромной изобретательности и настоящего самозабвения от Мэдисон-авеню[1] на протяжении долгих лет, хотя не думаю, что они справятся с этим делом. Сейчас у нас не времена средневековья, которые, по-видимому, так восхищают этого джентльмена. Мы не можем заставить наших людей — и вообще людей во всем мире— снова поверить в чертей и дьяволов или в ангелов. Я предлагаю закончить обсуждение этого вопроса.
— Мой друг, — произнес министр финансов, — слишком серьезно ко всему этому относится. Я, как и многие из сидящих здесь, просто не могу воспринимать это таким образом. Обсуждать такие нелепости даже в самом гипотетическом плане означало бы в какой-то степени признать их, что, по моему глубокому убеждению, было бы унизительным и противоречащим всякому здравому смыслу.
— Слушайте! Слушайте! — воскликнул Черт.
— Прекратите! — крикнул Черту директор ФБР. — Мы здесь достаточно долго терпели вашу наглость. Далеко не в лучших американских традициях государственному совету сносить злобные выходки от чего-то или кого-то, кто фактически и не существует.