Наполовину свалившееся с дивана покрывало, сдернутый ковер, трехногий стульчик, валяющийся на боку посреди комнаты…
Чертовски странно. Что…
Курт развернулся и осторожно, на цыпочках, двинулся к лестнице. Остановился. Рефлексы, приобретенные четверть века назад долгими часами тренировок, давали себя знать. Но, в конце концов, для сбитого ковра и перевернутого стульчика могло найтись более простое объяснение, и он порадовался, что Паула не увидела ожиревшего Джеймса Бонда, крадущегося по собственному дому.
Тяжело ступая по ступеням, он поднялся на второй этаж. Паулу он увидел у туалетного столика, она наклонилась, чтобы поднять упавшую баночку с кремом для рук.
— Что произошло внизу? Почему…
Кровь. В Пауле было всего-то десять пинт[4] крови, и половина вылилась на пол. Как много крови!
Курт в три прыжка пересек спальню, чтобы поднять Паулу. Тело еще сохраняло тепло, но голова бессильно откинулась назад, на его предплечье. Ее рот приоткрылся, он увидел разбитую нижнюю губу, отколотый передний зуб. На стеклянной поверхности, где лежала ее голова, осталась лужица слюны.
Очень медленно и осторожно Курт вновь положил ее голову на туалетный столик. Это были уже глаза не Паулы, а трупа. Долгое общение со смертью, пусть и много лет тому назад, научило его, что «бренные останки» обладают одной особенностью: перестают быть тем человеком, которого все знали.
Он поднял руки, потер глаза.
Как? Почему?
Курт наклонился, взял руку Паулы, развернул ее ладонью к себе. Долго смотрел на разрез на запястье. Теперь понятно, как. Из груди его вырвалось рыдание. Но почему? Сможет ли он когда-нибудь понять, почему?
Он отвернулся, даже не обратив внимание на прикрепленную к зеркалу записку, спустился вниз, не замечая, что оставляет кровавые следы на полу и ступенях. В гостиной схватил телефонную трубку и тем самым затер отпечатки пальцев, оставленные Риком, когда тот звонил Дебби, сидевшей в телефонной будке на Линда Виста-роуд.
Набрав номер телефонистки, Курт попросил соединить его с шерифом.
Глава 6
Помещение, где убивали, пропиталось запахом крови. Повсюду жужжали мухи, и горячий воздух Северной Африки, казалось, источал заразу. Козы, сгрудившись, блеяли у деревянного пандуса, заканчивающегося дверцей, через которую животные могли пройти только по одной. Другого выхода из загона не было.
— Показываю еще раз, — объявил старший мясник, араб с мягким, интеллигентным лицом.
Он схватил козу за хохолок волос между рогами, повернул голову вверх и влево, продемонстрировав полдюжине мужчин в военной форме ее шею. Коза смотрела на них ничего не выражающим взглядом.
— Шея… так, — продолжил мясник. — Потом нож… так!
Нож с широким, обоюдоострым лезвием сверкнул как молния. По телу козы пробежала дрожь, копыта забарабанили по полу. Араб отступил на шаг, протянул к зрителям руку с ножом. Взгляд козы не изменился, но на них смотрели уже мертвые глаза.
Никто не выступил вперед, чтобы взять нож. Лейтенант, как и они, мокрый от пота, откашлялся. Но все равно заговорил писклявым голосом.
— Перерезать врагу горло — самый быстрый способ покончить с ним. С манекенами вы все расправляться научились. Вот вам хорошая возможность… гм… показать свое мастерство на практике.
Рядовые молчали, не двигаясь с места. Отреагировали лишь мухи, слетевшись на свежую кровь. Наконец вперед выступил Курт, в семнадцать самый молодой из всех. Почему нет? В бою-то раздумывать не придется. Или ты, или он, не так ли?
— Дайте мне нож.
В помещение запустили другую козу. Курт заглянул в ее спокойные, темные глаза и отвернулся. Схватился за жесткие волосы, задрал голову козы вверх и влево, как показывал араб.
— Хорошо… хорошо… — ободряюще кивал старший мясник.
Курт ударил ножом. Коза, с недорезанной шеей, вырвалась из руки Курта. Кровью из широкой раны окатило всех, Курту горячая соленая струя ударила в рот.
Коза остановилась, опустила голову, ноги ее подогнулись. Затем заблеяла, только звук шел не изо рта, а из горла…
Курт застонал и перекатился на спину, начал тереть рот ладонью. Взмокший от пота, открыл глаза, уставился в потолок кабинета.
Вновь заблеяла коза, нет, зазвенел дверной звонок. Слава тебе, Господи, подумал Курт. Ему уже много лет не снились военные кошмары. Почему Паула не открывает дверь? Почему…
И тут он все вспомнил.
Перекинул ноги через край кушетки. Сел, с трудом подавил подкатившуюся к горлу тошноту. Нога его сшибла пустую бутылку. Ну конечно, он же пил весь день. Пока, должно быть, не отключился.