— Хотите мороженого? Я мигом все устрою.
— Не надо, Френк.
— Я в этом дока, сэр. Управлюсь в миг, а вы пока еще раз просмотрите мои эскизы.
— Столько мне не съесть. Если только четверть твоей порции…
— Четверть так четверть. Я сейчас.
Полковник склонился над эскизом. У Дена действительно был острый глаз, так что эскиз этот достаточно точно воспроизводил чертеж архитектора, проектировавшего здание Торгового банк в Нью-Корнуолле. Зазвонил телефон. Полковник взял трубку.
Мэнсо. Полковник слушал внимательно, отвечал односложно. Положив трубку, он вновь посмотрел на эскиз, но не смог сосредоточиться. Думал он о жизни и смерти, преступлении и наказании, о бесконечной череде вечных загадок.
Библия лежала на столе. Большой, в кожаном переплете том, с затертостями, пятнами от воды. Хватало пятен и на страницах. В семье Кросса этой Библией пользовались больше сотни лет. Держа ее в руках, он вспомнил, как еще мальчиком обратил внимание на дату на титульном листе. «БОСТОН: MDCCCLVII. 1857». Когда он впервые раскрыл ее, книга казалась ему очень старой. Теперь ему было практически столько же лет, как ей — тогда.
Исход[4], двадцать первая глава.
«Кто ударит человека, так что он умрет, да будет предан смерти.
Но если кто не злоумышлял, а Бог попустил ему попасть под руки его, то Я назначу у тебя место, куда убежать убийце.
А если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть…
А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб».
Полковник положил руки на стол, поднял глаза к потолку. Услышал шаги Дена на лестнице, услышал, как тот переступил порог, но продолжал смотреть в потолок, поэтому Ден, после короткого колебания, ретировался в коридор.
А Кросс перешел от Ветхого завета к Новому, от Отца к Сыну. Евангелие от Матфея, глава 5,38–39: «Вы слышали, что сказано: «Око за око, и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Ветхий завет и Новый, Отец и Сын. Нет ли здесь противоречия?
Сын умер молодым, думал полковник. Молодые — они другие, все видят иначе, видят, каким должно быть то или другое. Возможно, думал он, мысль эту кто-то сочтет за святотатство, но, если бы Сын прожил дольше, Его глаза и Его душа старели бы вместе с Ним, и Он становился бы все больше похожим на Отца. Он противился бы злу, Он бы требовал око за око.
Кросс оттолкнулся от стола, кашлянул, показывая Дену, что тот может войти. Мороженое привело его в восторг. Нет, разумеется, каждый день он есть его не собирался. Но раз в тридцать лет… почему нет? Иногда надо устраивать себе праздник.
— Звонил Мэнсо, — сообщил он Дену. — Телохранитель мертв.
— Райс?
— Бартон Райсс или Бадди Райс, как его не называй. Поджигатель, убийца, телохранитель и шофер. Эдуард говорит, что сложностей не возникло.
— Это хорошие новости, сэр.
— Да, — кивнул Кросс. — Хорошие. А теперь займемся твоими эскизами, Френк.
— О Господи. О, Джорди, о Господи, я никогда не думала…
— Я тоже, Пат. Так уж получилось.
— Я бы не хотела, чтобы ты подумал, будто я…
— Не говори глупостей.
— Ты же знаешь, женщина в разводе, некоторые думают…
— Не говори глупостей.
— Они считают, раз женщина сходила замуж…
— Пат, — он положил руку ей на плечо, потом его рука медленно двинулась вниз. Очень уж она полная, думал Джордано, это не по мне, но кожа такая нежная, гладкая. — Пат, так уж получилось. Просто и естественно, и я этому очень рад. Мы оба — одинокие люди, Пат. Мы нуждались друг в друге, мы нашли друг друга, и нам было хорошо.
— О-о-о.
— Тебе тоже было хорошо, не так ли, крошка?
— Очень хорошо. Теперь даже стыдно, что мне было так хорошо.
— Стыдиться тут нечего. Ты — нормальная женщина. Все естественно, Пат. Патриция.
— Мне никогда не нравилось это имя.
— Ты про Патрицию?
— Да. Очень уж высокомерно оно звучит.
— Слушай, а каково расти с именем Джордан.
— Отличное имя, в нем чувствуется характер, сила, достоинство. Имя, что надо.
— Характер и достоинство не такие уж плюсы, если ты сам костлявый недомерок.
— А что плохого в костлявости, — она коснулась его игрунчи-ка… — Мне бы такое телосложение.
— Перестань. Эта штучка тебе ни к чему…
Когда он первый раз поцеловал ее, поначалу она вся напряглась, а потом приникла к нему, крепко обняла, ее язык нырнул в его рот. Джордано лег на нее, и полные бедра Пат разошлись, приглашая его войти. Он и вошел, в огненную пещеру, ее глаза закрылись, зубы сжались, и через несколько мгновений она уже сладко постанывала от оргазма.