– Извините, все в порядке? – встрял в разговор я, после чего бариста наконец успокоилась.
– Простите, я вышла из себя. Пожалуйста, забудьте обо всем, что только что произошло. Уверена, он уже сожалеет о том, что сказал.
– Простите великодушно, – с иронией проговорил старик.
Еще чего, стану я его прощать!
– Дядя, помолчите! Вы делаете только хуже. Стыдно должно быть! В таком возрасте… Аояма-сан, не смотрите так. Хоть мы и родственники, но очень дальние, почти чужие люди. Несмотря на подобное поведение, он готовит превосходный яблочный пирог. Достаточно съесть один кусочек, как вы вновь обретете покой в душе.
Еще чего, стану я это есть!
Проигнорировав попытку бариста продать мне пирог, я взглянул через стойку на руки старика. Яблочный пирог на толстом тесте с щедрым количеством начинки вот-вот должен был отправиться в духовку.
– У вас было такое загадочное выражение лица, потому что вы готовили пирог?
– Последнее время зрение стало подводить. А когда щуришься, морщины больше видны, и весь мужественный вид насмарку.
«Морщины еще виднее, когда вы говорите», – подумал я.
– Вы с утра замесили тесто?
– Да. Оно должно полежать в холодильнике.
– И за это время приготовили начинку?
– Нет, еще вчера вечером. Начинку лучше оставить на ночь, чтобы стек лишний сок, тогда пирог получается хрустящим.
Все понятно, яблочный пирог нужно готовить тщательно. Я подумал, что мне стоит дать ему шанс:
– Можно я подожду, пока пирог испечется?
Когда я спросил об этом Михоси, она успокоилась, решив, что мы сделали шаг к примирению, широко улыбнулась, словно ее только что похвалили, и с воодушевлением предложила:
– А еще я рекомендую вам спагетти по-неаполитански!
Теперь они мне хотят продать и спагетти! Может, в такой ситуации тоже уместно «раскипятиться»?
Старика звали Мокава Матадзи. Мне в голову пришла ассоциация с известным кофейным зерном из Йемена – «мокка матари».
Пока я ждал пирог, Михоси развлекала меня беседой. Наверное, она пыталась сгладить грубость старика и в то же время рекламировала мне свое заведение, рассказывая его историю, против чего я совсем не возражал.
– А вы не удивились, увидев такую кофейню на задворках улиц Киото?
– Да, удивился. Не сочтите за бестактность, но я подумал, что это невероятная роскошь – так использовать землю в этом районе, – ответил я, пригубив поданный кофе. В этот раз я испытал те же ощущения, что и в первый. Теперь я знал, что чудесная чашка кофе – вовсе не случайное чудо.
– Когда-то это кафе принадлежало дядиной жене, правда она уже умерла. Семья владела землей и домом на протяжении нескольких поколений, и когда тетя получила его в наследство, то решила открыть здесь кафе не только из интереса, но и ради прибыли. Дядя родом из других мест, он переехал к жене и стал помогать в кафе.
– Значит, он неместный? – спросил я.
– Да. Вы, наверное, тоже заметили, что и я родом не из Киото.
– И правда, у вас совсем нет кансайского[2] акцента. Так выходит, что и Мокава-сан тоже неместный, – повторил я.
– Смешно же. Мужчина, а иногда использует женские словечки, принятые в Киото. – Она рассмеялась и прикрыла рот рукой. – Я слышала, что раньше он был тихим человеком. Он изменился благодаря своей энергичной жене, да и научился общаться тоже, и местные слова узнал от нее. Когда ее не стало, он стал совсем раскрепощенным, то и дело заговаривает с девчонками… Может, он так пытается заглушить одиночество после смерти жены, хотя… вряд ли, конечно.
И даже после объяснения мне все равно было сложно представить себе Мокаву тихим и необщительным.
– Я начала работать в «Талейране», когда приехала в Киото учиться в женском университете, – продолжила она. – Сначала я работала на полставки, жена дяди многому меня научила. Я ей почему-то понравилась, она даже сказала, что хочет передать мне кафе… Когда два года назад она скоропостижно умерла, нам с дядей было очень тяжело, но я сказала ему: «Я буду работать вместо вашей жены, и мы продолжим ее дело». Тогда я как раз оканчивала университет.
Они решили, что не могут потерять кофейню, наполненную драгоценными воспоминаниями о близком человеке. Какая прекрасная история – передать дело следующему поколению. Но что она только что сказала? Женский университет? Окончила? Два года назад?
– Простите за бестактность, а сколько вам лет?
– И правда бестактный вопрос.
Меня немного пугало то, что она так часто улыбается.
– В этом году будет двадцать три, так что мне еще учиться и учиться.
– Старше меня! – От удивления я и правда позабыл о вежливости. Мне в октябре исполнится двадцать два года, выходит, что она меня старше, пусть всего и на год. А я-то принял ее за старшеклассницу! Все же искусство женщин казаться моложе своего настоящего возраста сродни колдовству или мошенничеству.