Одной из причин этой истерической реакции было безапелляционное утверждение статьи о том, что Хасэбэ – рецидивист. Анонимный человек, называвший себя психологом-консультантом, категорично заявил, что у Юко Хасэбэ была специфическая склонность к сексуальному возбуждению на месте преступления, и что «невозможно представить данный случай как единственный, когда Хасэбэ так поступил».
Группа адвокатов, заручившись согласием жертв, направила в полицию запрос с требованием провести официальное расследование, опубликовать отчет по нему и принести извинения потерпевшим. Однако Хасэбэ к тому времени уже поспешно уволился из полиции, и, кроме того, не было ясно, можно ли его недостойное поведение вообще назвать преступлением. Сам Хасэбэ держал рот на замке, и полиция в принципе не могла в приказном порядке заставить его объясняться.
Пока все это происходило, Хасэбэ умер. Это случилось осенью, спустя три месяца после журнальной публикации. Он бросился под поезд с платформы на станции «Асагая», ближайшей к его дому. Главный борец с преступностью отделения Ногата ушел из жизни на расстоянии всего двух станций от «Накано» – той самой, где находится отделение Ногата. Ушел, будто решив напоследок нанести последний удар и досадить многим людям [14]…
– Из-за этого расследование той истории зависло. И вообще сомнительно, что сами потерпевшие были настроены серьезно. Они размахивали кулаками лишь потому, что их к этому подстрекали. Наверное, большинство из них просто, так сказать, мутило от этой истории.
– А что стало с семьей господина Хасэбэ?
– Я слышал, что он развелся. У него были жена и двое детей – сын и дочка, им обоим было плюс-минус по двадцать лет.
Цуруку тоже был знаком с семьей Хасэбэ – в той степени, что ему доводилось сидеть за обеденным столом с ними, когда его приглашали домой к Хасэбэ. Заботливая жена улыбалась, дети были приветливы.
– Как они сейчас живут, я не знаю.
– Думаю, этим вопросом тоже на всякий случай стоит заняться.
После журнальной статьи Цуруку не связывался с семьей Хасэбэ. Контактные данные сохранились, но, наверное, сейчас они уже устарели.
– Кстати, Хасэбэ тоже был фанатом «Дрэгонс»…
– Вот как? – заинтересовался Руйкэ. – Об этом все знали?
– Нет, – Цуруку покачал головой. – В отделении Хасэбэ об этом не рассказывал. Возможно, только я и знал, что он был заядлым фанатом «драконов», так как меня приглашали домой и я видел там разную атрибутику «Дрэгонс».
Выслушав объяснение Цуруку, Руйкэ задрал подбородок и проворчал:
– Ясно… Может, это была обида на полицию за то, что та выбросила Хасэбэ? Или попытка привлечь ее к ответственности за то, что не смогла приструнить его?..
Пока Руйкэ что-то бормотал, Цуруку обдумывал собственные слова. «Их мутило…» Так ли это? Представим: кого-то изнасиловали, а сыщик потом мастурбировал на этом месте. Или: он занялся этим там, где убили чьего-то друга. Или: там, где пострадала чья-то семья?..
– В общем, это не имеет значения.
Придя в себя, Цуруку посмотрел туда, откуда доносился голос. Руйкэ, не моргая, говорил в пустоту:
– Думать об этом можно бесконечно, но смысла в этом нет. Возможно, это был такой прием: упомянуть Хасэбэ ради того, чтобы запутать следствие…
Его взгляд внезапно направился на Цуруку.
– Прошу извинить меня, господин начальник отдела Цуруку, но я хотел бы попросить вас заняться проверкой писем и телефонных разговоров. Нет, я все прекрасно понимаю, нет более неблагодарной работы, чем та, которой ты занимаешься, зная, что она бессмысленна. Тем не менее это та работа, которую мы должны выполнять. Такова природа сыщика, что ли, или его судьба… Или, можно сказать, так устроен мир. В общем, служить обществу – дело тяжелое, – разглагольствовал Руйкэ, не обращая внимания на Цуруку. – Если будет что-нибудь, связывайтесь со мной. Заранее благодарен, заранее благодарен…
Оцепеневший Цуруку ошеломленно посмотрел в спину выходящему из комнаты Руйкэ. Человечек с вьющимися волосами удалился, а на смену ему пришел сотрудник отделения, державший в руках картонную коробку. Поставив ее на длинный стол, он поинтересовался у Цуруку, нужно ли позвать других сотрудников. Тот дал указание найти пять человек, которые в настоящий момент свободны.
Сотрудник вышел из комнаты, и у Цуруку возникло чувство, что его все бросили. Пачки бумаг, уложенные в коробку, пластиковые футляры, содержащие кассеты с записями… Когда Цуруку прикоснулся к ним, перед глазами у него всплыло лицо Хасэбэ, и в груди растеклась горечь.
14
В случае самоубийства на железнодорожной станции на много часов останавливается движение поездов, а семье самоубийцы выставляется счет на колоссальную денежную сумму по оплате расходов железнодорожной компании и компенсации понесенного ею ущерба.