Она попыталась ответить, но я не дал ей шанса. Углубился в поцелуй, пробуя каждый уголок, вытягивая очередной вздох, который тут же присвоил себе. Жар охватил меня, затягивая, как пламя, вырвавшееся из очага, бушующее, неукротимое.
Когда я наконец оторвался от ее губ, она тихо застонала, пытаясь снова меня поймать. Вместо этого я спустился ниже, прошелся губами по чувствительному изгибу ее шеи и прикусил ложбинку у ключицы.
— Ты на вкус, как дым костра, мед и чистая погибель.
Ее бедра резко толкнулись вперед, ударяясь о мои, и когда я поднял взгляд, ее глаза потемнели, став цветом полуночного неба. Того самого, по которому падающие звезды оставляют огненные следы.
Я потянул за завязку на шее, и платье упало вниз, оголяя белоснежные склоны, эти роскошные, упругие груди, о которых я не мог забыть с воскресенья, и кружевное белье, заставившее рот наполниться слюной. Я опустил голову, захватывая губами затвердевший кончик, одновременно лаская другой между пальцами. Я наслаждался каждым мгновением, смакуя ее не спеша, не просто вдыхая наспех, а пробуя, ощущая каждый дюйм.
Языком и пальцами я задавал ритм, намеренно мучая ее так же, как она мучила меня все эти дни. Наслаждался каждой ее реакцией. Тем, как ее бедра извивались против моих, как дыхание сбивалось до хриплого, отчаянного трепета, как ее ногти впивались в мою шею.
Когда она потянула мою футболку, я отступил ровно настолько, чтобы стянуть ее через голову и отбросить в сторону, прежде чем вернуться к своему поклонению ее гладкой коже и чувственным изгибам. Ее пальцы скользили по моим плечам, спине, бокам.
Я понял, когда она нащупала шрам — она замерла на долю секунды.
Мы доберемся до этого. Я хотел знать, что с ней случилось. Хотел знать, кого мне искать, чтобы отомстить за ее раны. Но сначала — сначала нам нужно было потеряться друг в друге. В этом моменте. В том, как наши тела скользят друг по другу.
Я снова захватил ее губы, поднимая ее на руки, и ее длинные ноги обвились вокруг моей талии. Мои ладони сжали ее мягкие изгибы, и она прикусила мой нижний губу, издав очередной завораживающий стон. Она была восхитительным сочетанием силы и нежности. Пламени и дождя. Твердости и мягкости. И я был опасно близок к тому, чтобы потерять контроль, просто ощущая ее обхватывающей меня.
Жажда овладеть ею полностью, погрузиться в нее, двигаться, пока мы оба не избавимся от напряжения, была слишком сильной, слишком быстрой. Я заставил себя взять себя в руки, опустив ее на кровать и создавая между нами пространство.
— Нет, — сказал я, голос хрипел от эмоций.
Ее веки были тяжелыми, губы приоткрыты, взгляд пьянящий, но голос — сбитый с толку.
— Что?
— Я не тороплюсь, — сказал я. — Это не закончится за пару минут, Теннесси.
Она села, ее волосы были взъерошены, губы — припухшие и красные от моих поцелуев.
— Ложись, — велел я.
Она замялась. Я наклонился и сжал между пальцами затвердевший кончик ее груди, и она ахнула.
— Ложись, Сэди.
Она откинулась назад, устраиваясь на подушках, не отводя от меня взгляда. Я сел рядом, провел пальцем по ее безупречной коже — от бедра, через колено, вниз по икре, к изящному изгибу ступни. Тонкие кости. Хрупкие пальцы. Я начал с них.
Поцелуи, легкие касания языком, ласки. Я поднимался вверх, отмечая губами каждый дюйм ее тела, пока не добрался до того места, где кружевная ткань скрывала самое горячее, самое запретное. Я выдохнул на нежную ткань, наблюдая, как ее тело подрагивает в ответ. Уголки моих губ дрогнули в темной, самодовольной усмешке, прежде чем я пропустил ее центр и переключился на другую ногу.
Когда мои пальцы и губы коснулись шрамов на ее бедре, я задержался там дольше, чем в любом другом месте. Время потеряло смысл, пока я изучал каждый след на ее коже, каждым движением показывая, что они не отталкивают меня, не делают ее менее желанной — только разжигают во мне гнев к тому, кто причинил ей эту боль. Кто посмел оставить на ней эти отметины.
Ее дыхание стало прерывистым, ладони скользнули в мои волосы — одновременный порыв удержать меня и направить.
Я узнаю правду. Узнаю, кто сделал это, и сделаю так, чтобы этот человек больше никогда не знал покоя.
Но сначала…
Я собирался провести часы, давая ей то наслаждение, которого она заслуживает. Но на моих условиях. Без спешки.
Я поймал ее запястья, убирая руки из своих волос, и поднялся, чтобы прижать их к спинке кровати.
— Оставь их здесь, — сказал я.
Я видел, как она борется с инстинктом сопротивляться, не желая подчиняться. Но когда она все же сомкнула пальцы на деревянных прутьях, сделав это сама, я довольно улыбнулся.
— Вот так, милая. Расслабься. Позволь мне думать за нас обоих, — пробормотал я.
— Не испытывай судьбу, Хитрюга, — огрызнулась она.
Я поцеловал ее, чтобы заткнуть, но больше — потому что снова хотел попробовать этот вкус меда и дыма, прежде чем продолжить завоевывать ее тело.
Она не отставала, встречая меня с той же жадностью — язык к языку, губы к губам. Я снова едва не потерял фокус.
Черт, мне нравилось каждое мгновение. Каждый отчаянный рывок за контроль. И то, как она одним своим прикосновением могла подтолкнуть меня прямо к краю.
Глава 17
Сэди
Я наблюдала сквозь приоткрытые глаза, как Рэйф оторвался от моих губ и скользнул ими вниз по шее и груди, прежде чем снова приняться мучить мои груди самым восхитительным образом. Всё тело горело, пульсировало, жаждало, и единственное, чего я хотела — чтобы он наконец вошёл в меня. Дал мне разрядку. Подхватил и увлёк за собой туда, куда я уже была готова сорваться.
И всё же, мне нравилась каждая секунда этого отказа. Ожидание. Контроль, который он заставлял меня ему отдать.
Потому что он был прав. Я не хотела думать. Не хотела, чтобы разум снова начал лихорадочно перебирать мысли о том, что мы делаем, что будет после, или о сотне других вещей, которыми мне стоило бы заняться этим вечером… этой жизнью…
Я просто хотела раствориться в этих затяжных минутах, где существовало только ощущение.
Где было лишь чистое желание и бешеная, неукротимая жажда.
Мои пальцы сжались на спинке кровати, пока он продолжал исследовать каждый сантиметр моего тела своими чувственными губами. Его борода мягко скользила по коже, оставляя за собой волны ощущений, от которых по всему телу пробегали мурашки. Я затаила дыхание, когда он прикусил изгиб возле пупка, одновременно с этим отодвигая последний клочок кружева, остававшийся на мне.
Из нас обоих одновременно вырвался низкий, почти звериный стон, когда его пальцы скользнули по самому центру моего желания.
Он только успел отодвинуть ткань в сторону, только успел оставить горячий поцелуй в самой чувствительной точке, заставив меня ахнуть и выгнуться навстречу, когда вдруг застыл.
Его рука прижала меня к матрасу, вдавила в него, и сначала я подумала, что это новый чувственный приказ. Замри.
Но его голос не был ни капли соблазнительным. В нём звучало напряжение, которое не имело ничего общего с нашими ласками.
— Не двигайся.
Звук накрыл меня в следующую секунду. Исходил он не от Рэйфа, а с другой стороны кровати. Знакомый до ужаса треск. Ещё более знакомое, ледяное шуршание, сворачивание и разворачивание тела, от которого у меня внутри всё оборвалось, словно я прыгнула с утёса в озеро у дома, зная, что это безумие.
Я боролась с каждым инстинктом, который требовал повернуть голову и посмотреть. С каждой клеткой тела, кричащей, что нужно броситься с кровати и отстраниться как можно дальше от змеи, затаившейся рядом.
— Она зла, — тихо сказал Рэйф. — Её бесит и то, что она здесь, и то, что мы слишком близко.
Он начал медленно отодвигаться, и в ответ частота дрожащего звука усилилась.
Я больше не могла удержаться и повернула голову. Змея подняла голову, готовясь к броску.
Паника накатила на меня, захлестнула с головой. Я уже испытывала этот дикий, животный страх. В тот раз, когда холодное дуло пистолета упёрлось мне в лоб, и я знала, что умру. Всё тело словно перестало функционировать правильно — будто бы и замерло, и одновременно работало на пределе.