То, что знаменитости парижского света «играли за», для немецкого руководства было неоценимым выигрышем в престиже. Но Жан Кокто или Серж Лифарь «играли за» не только по принуждению. Более того, они не скрывали своего восхищения красавцами мужчинами в черных мундирах и даже пальцем не шевельнули, когда один из их ближайших приятелей, Макс Жакоб, оказался в смертельной опасности. Он попал в пересылочный лагерь Дранси, а его родные погибли в Освенциме 115. Париж, куда так страстно стремились немецкие ценители элегантности, теперь кишел немецкими солдатами и эсэсовцами. Здесь прошел парад победителей. Они триумфально промаршировали по Елисейским Полям перед профилем фюрера на фоне Эйфелевой башни. И кинокамеры запечатлели момент унижения города, на улицах которого в то раннее утро не было ни души. А ведь Париж давал приют не только русским, бежавшим от Гражданской войны, но и немецким антифашистам всех мастей и профессий: евреям, коммунистам, социалистам, обывателям — всем, кто теперь уже не чувствовал себя в безопасности. О Париже мечтали не только образованные немцы, но и обычные солдаты, которых не отправили на Восточный фронт 116. Им чертовски повезло, ведь во Франции, в Париже, вдруг нашлось все, чего давно уже не было в рейхе: светская жизнь с кафе, кинотеатрами и магазинами, вино, сыр — и духи. Французские духи стали, пожалуй, самым желанным гостинцем, который солдаты могли послать на родину своим любимым. В немецком провинциальном городке, где каждую ночь ждут бомбардировок, удобный, компактный флакон и чарующий парижский аромат ценились очень высоко. Неудивительно, что немецкие солдаты хорошо знали дорогу на улицу Камбон, 31, где можно было запастись духами в бутике Шанель 117.
Шанель использовала время оккупации, чтобы свести счеты со старыми партнерами по бизнесу. В 1924 году она предоставила фирме братьев Вертхаймер[22] права на реализацию «Chanel № 5» за пределами Франции, главным образом в США. Коко Шанель была убеждена, что при подписании договора ее подло обманули, и давно добивалась его пересмотра. Немецкая оккупация предоставила ей возможность отобрать у Вертхаймеров французскую часть их парфюмерного бизнеса. И она воспользовалась своими связями с адвокатами и политиками режима Виши, чтобы осуществить эту аризацию по-французски. Шанель никогда не скрывала своего враждебного отношения к евреям. Она не любила евреев то ли потому, что так ее воспитали монахини конгрегации Святого Креста, то ли под влиянием русских эмигрантов-монархистов, которые связывали большевизм с евреями, то ли потому, что считала себя обманутой партнерами-евреями. А между тем именно братья Пьер и Жак Вертхаймеры своими новыми методами торговли обеспечили мировой успех марке «Шанель № 5». Флакон этих духов был торжественно замурован в фундамент павильона косметики на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Выставка проводилась накануне Второй мировой войны в 1939 году, и ее темой был «Мир будущего» 118.
Шанель хорошо понимала, что после вступления в Париж американцев и отрядов Шарля Де Голля ее ожидает судьба тысяч девушек и женщин, замеченных в связях с немцами. Им брили головы, их клеймили позором, водили босиком по улицам, судили и приговаривали к тюремным срокам за «горизонтальное сотрудничество». Но Шанель избежала этой судьбы. Commission d’Épuration[23] лишь ненадолго арестовала ее в «Ритце». По странной иронии истории ее снова выручил Уинстон Черчилль, чье письмо явно помогло ей выдержать судебное разбирательство. Да и братья Вертхаймеры выступили в ее защиту, опасаясь, что обвинительный приговор коллаборационистке Шанель повредит марке, которая приносила их фирме огромные доходы.
Шанель уехала в Швейцарию, даже возобновила там свои немецкие связи — с бароном фон Динклаге и Вальтером Шелленбергом, — а когда ситуация позволила, вернулась и в середине пятидесятых отпраздновала свое возвращение на парижскую сцену 119.
22
Вертхаймеры были евреями, и в мае 1941 года Шанель ходатайствовала перед немецкими чиновниками о легализации ее права на единоличное владение фирмой «Шанель», где ей принадлежали всего 10 % акций. Шанель не знала, что Вертхаймеры, предвидя предстоящие нацистские действия против евреев, предприняли шаги для защиты своих интересов. До бегства из Франции в Нью-Йорк, в 1940 году, они юридически передали контроль над фирмой христианину, французскому бизнесмену и промышленнику Феликсу Амио. В конце войны Амио вернул «Шанель» Вертхаймерам.