Ни одна черточка не дрогнула в лице Ханы Бройдер, когда она услышала эти слова. Натаниэль даже на мгновение усомнился в том, что она действительно слышала их.
— Вы поняли меня? — осторожно спросил он.
— Я поняла, — сухо ответила она. — Вы обуяны чрезмерной фантазией. Какие-то убийства… Что вы имеете в виду? Мой муж погиб в автокатастрофе. Что же до всех остальных, то я впервые услышала о них от вас. Только что.
— Ваш муж был застрелен Габи Гольдбергом, — повторил Розовски. — И вы его инструктировали. По телефону.
— Кто такой Габи Гольдберг?
— Человек, признавшийся полиции в совершении названных мною преступлений.
— Это он вам сказал? — насмешливо спросила Хана. — Что я его инструктировала?
Розовски вздохнул.
— Хотите убедиться в том, что я располагаю доказательствами?
Хана равнодушно пожала плечами. Но в глазах ее — Натаниэль заметил — промелькнула тень испуга. Он положил на журнальный столик диктофон и рядом — три кассеты. Хозяйка квартиры молча следила за его действиями. Розовски некоторое время помедлил, выжидательно глядя на нее. Она по-прежнему не выразила ни малейшего желания как-то помочь ему.
— Что ж, давайте послушаем, — сказал он и вставил в диктофон первую кассету. После непродолжительного потрескивания из динамика послышалось:
«Я только позавчера прилетела в Израиль». — «Только позавчера? И ваш адвокат рекомендует вам… Простите, а как вас зовут?» — «Меня зовут Галина Соколова. Я жена… Вдова Ари Розенфельда».
— Узнаете голос? — спросил Розовски, останавливая воспроизведение.
— Чей?
Он, не отвечая, вытащил кассету, вставил другую.
«Как вас зовут?» — «Галина Соколова». — «А мужа?» — «Ари Розенфельд. Его вилла находится в Кесарии».
— Ну что? — Розовски снова выключил диктофон. — Хотите послушать третью запись?
— Не понимаю, — раздраженно заявила Хана Бройдер, — какое отношение все эти разговоры имеют ко мне? Я — не Галина Соколова и мой муж — не Ари Розенфельд, я…
— Послушаем третью кассету, — предложил Натаниэль.
Щелчок. Розовски выключил диктофон.
«Это опять я. Частный детектив Натаниэль Розовски. Мне нужно с вами встретиться». — «Опять вы? Послушайте, у меня нет желания с вами встречаться. Не могу понять, чего вы от меня хотите…»
— Ну вот, — сказал он. — Любая экспертиза, думаю, подтвердит идентичность всех трех голосов. А это значит, вас обвинят в совершении одного и организации двух убийств. Подумайте, Хана! Этой записи и показаний Габриэля Гольдберга для суда может оказаться достаточно, чтобы обеспечить вам пожизненное заключение.
Никакой реакции. Розовски снова засомневался в том, что Хана Бройдер понимает смысл сказанных им слов.
— Где похоронен ваш муж? — спросил он.
— Возле Беер-Шевы, на новом кладбище, — ответила вдова.
— Позавчера в Израиль прилетел старший брат Шмуэля Бройдера, Наум. Он был крайне удивлен, узнав, что его брат — ваш муж — похоронен не на еврейском кладбище. В «Хевра Кадиша» ему объяснили, что Шмуэль Бройдер оказался необрезанным и, следовательно, не евреем. Поэтому его хоронила амута[13] «Эзра». А Наум Бройдер утверждает, что они оба из религиозной семьи и что его младшему брату сделали обрезание в восьмидневном возрасте, как и положено еврейскому младенцу. Как вы думаете, что бы это значило?
— Ничего не думаю.
— Это означает, что ваш муж, по-видимому, не Шмуэль Бройдер. Наум Бройдер не опознал его по фотографии. Зато опознали в Москве, в Главном управлении уголовного розыска… Но если ваш муж — не Шмуэль Бройдер, то и вы — не Хана Бройдер, — закончил Розовски. — Вы — Анна Ведерникова. И ваш муж — покойный муж — Александр Ведерников. В консульстве считают, что вы погибли в автокатастрофе Но это не так, правда? Вы купили документы у Бройдеров. И это они погибли в автокатастрофе, два года назад. Кто организовал ту катастрофу? Тоже вы? Или у вас узкая специализация — телефонный инструктаж?
Хана опустила голову.
— Послушайте, — снова заговорил Розовски. — Я знаю, кто в действительности все затеял. Кто организовал и, в конце концов, получил максимальные выгоды. Для этого потребовалось совсем немного — найти необходимые свидетельства. Документальные свидетельства. И я их нашел, но мне…
Он слишком поздно заметил внезапно изменившееся выражение лица Ханы, сидевшей лицом к двери.
Хорошо поставленный голос нового действующего лица насмешливо произнес: