«Да, в этой стране я, наверное, могла бы жить», – говорила она, возвращаясь.
«Да, в этой стране я могла бы жить».
«Я хочу жить в этой стране».
Она иногда повторяла это точно в бреду, пугая Михоко. Тем не менее та уже постепенно начала привыкать к мысли о том, что сестра и вправду тоже переедет в Канаду, и это здорово.
В этом городе жило много таких людей. Политические эмигранты, беженцы, те, кто искал лучшей жизни.
Я хочу большего.
Михоко удивилась, впервые услышав эти слова.
Почему ты сюда переехала?
Поначалу люди всегда задавали этот вопрос, узнав, что она такая же приезжая, как и они сами.
Я хочу большего.
Были люди, которые, обсудив историю, ситуацию в обществе и законы своих стран, в довершение добавляли эту простую фразу.
Михоко, конечно, хотела сбежать из Японии, но в ней все еще живо было чувство вины, так что она не решалась произносить это вслух. К тому же в стране, где она воспитывалась, детей учили сдерживать сильные желания. Особенно девочек. «Вылезший гвоздь нужно забить» – такая в Японии есть поговорка. Особенно в отношении девочек. «Излишества – враг твой»[8] – еще совсем недавно эта фраза должна была помочь японцам пережить лишения военного времени и дотянуть до победы.
Я хочу большего.
Познакомившись с людьми, которые могли свободно говорить об этом, Михоко поняла, что она и сама такая. Что она здесь именно поэтому.
Я хочу большего.
Михоко была счастлива, что теперь может думать и говорить об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. Постепенно ее перестали спрашивать о причинах переезда. Одного этого объяснения уже хватало, и ничего другого не требовалось.
Я хочу большего.
Ей хотелось, чтобы и Кэйко так думала. Так говорила.
Михоко вспомнила, как Кэйко на протяжении всего месяца, что они провели вместе, с серьезным видом записывала что-то в блокнот. Сестра всегда была заторможенной. Во всех детских играх – будь то пятнашки, прятки или вышибалы – выигрывала Михоко. Когда они проказничали, нагоняй от взрослых всегда получала Кэйко – она просто не успевала убежать. Может, все дело в имени? И пришло же дедушке в голову выбрать такие иероглифы – «почтенный ребенок»! Михоко думала так каждый раз при виде своей неуклюжей сестры.
Из распахнутого окна доносились шумные голоса прохожих.
Чрезвычайно прелестная улочка – тут тебе и букинист, и ресторан, и эко-кафе. Обставленная забавной подержанной мебелью квартира, в которой жили Михоко с Эммой, находилась в невысоком старом здании. На первом этаже удачно расположилась забегаловка, где подавали тако. Теперь эти тако – основа их с Эммой рациона. Очень вкусные. А сегодня вечером они с Эммой идут в Чайна-таун, чтобы поесть фо.
Конечно, и в этой стране, где она начала жизнь с чистого листа, есть дискриминация и другие проблемы. Иногда Михоко даже становится страшно. Но, вслушиваясь в льющийся с улицы через окно поток звуков, Михоко подумала о том, что, кажется, ей все-таки хочется продолжать жить здесь, в месте, где ее желания стали реальностью.
«Михо!» – зовет ее Эмма.
Да, у нее ведь есть Эмма, и это самое лучшее. Михоко положила голову ей на плечо.
В последнее время Михоко почти не писала свое имя иероглифами, даже не представляла их в голове. Теперь это короткое, мягкое «Михо» было для нее важнее всего. И в чем смысл этой пресловутой национальной идентичности, если на родине ты не можешь жить так, как тебе хочется? Михоко почти перестала это понимать.
Интересно, почему словосочетание «Клиника для женщин» вызывает такие смешанные чувства – одновременно тревогу и умиротворение? Оно настолько цепляет, что поневоле начинаешь задумываться – ведь обычные врачи вроде терапевта или лора, к которым обращаются в повседневной жизни, лечат не только женщин, с другой же стороны, тот факт, что для женщин имеется отдельное лечебное учреждение, даже в некоторой степени успокаивает.
Кэйко сидела на белом кожаном диване в светлой приемной и с безучастным видом оглядывалась вокруг.
На небольшой стойке – зеленые растения, выстроившиеся в ряд женские журналы и журналы с объявлениями. Меланхоличная мелодия будто из музыкальной шкатулки. Женщины, уткнувшиеся в смартфоны.
Кажется, именно с тех пор, как смартфоны распространились повсеместно, люди почти перестали читать журналы в приемных. Улыбающиеся женские лица на обложках, пылящиеся на стойке, выглядели удивительно резкими, даже слишком. Одна из них, с модной сумкой-тоут на плече, напоминала школьницу-хулиганку из старой манги для подростков. С ровными белоснежными зубами.
8
Данный лозунг во время Второй мировой войны активно распространялся в Японии, в том числе посредством СМИ (