В суде присяжных обвинение очень умело построило свои доводы, которые, по всеобщему мнению, были весьма изобличающими, поскольку не оставляли ни тени сомнения в том, что у капитана и прежде случались вспышки ревности, по меньшей мере одна из которых заключилась бурной сценой.
Капитан Фаулер выслушивал показания свидетелей обвинения, не проявляя каких-либо эмоций, никого не прерывая и не пытаясь возражать. Когда наконец ему позволили обратиться к присяжным, он встал со скамьи и подошел к барьеру.
Обыкновенной внешность капитана Фаулера назвать никак было нельзя. Все черты его смугловатого, украшенного черными усами лица свидетельствовали о внутренней энергии и мужественности характера. Держался он совершенно спокойно и уверенно. Достав бумаги из кармана, подсудимый зачитал помещенное ниже заявление, которое в переполненном зале суда произвело на всех неизгладимое впечатление.
«Прежде всего, господа присяжные заседатели, мне хотелось бы сказать, что хотя личный мой достаток весьма скромен, сегодня, благодаря щедрости моих собратьев-офицеров, меня могли бы защищать лучшие таланты адвокатского сословия. Я отклонил их посредничество и решил сам защищать себя, но вовсе не потому, что уповаю на свои способности или красноречие. Мною движет уверенность в том, что прямые и правдивые слова из уст главного участника этой ужасной трагедии скажут вам больше, чем любое изложение обстоятельств дела, подготовленное профессиональным юристом.
Сознание виновности побудило бы меня прибегнуть к услугам защитников, однако же я глубоко убежден в своей невиновности, и посему выступаю перед вами сам, надеясь, что моя откровенная и не приукрашенная исповедь вместе со здравым смыслом сослужат мне здесь лучшую службу, нежели доводы самого ученого и красноречивого из адвокатов.
Суд проявил снисходительность, позволив мне набросать письменные заметки с тем, чтобы я смог привести здесь некоторые выдержки из разговоров, избежать не относящихся к делу подробностей и ничего не выпустить из того, что я вам намерен сообщить.
Всем известно, что два месяца назад при разбирательстве в полицейском суде я отказался от защиты. Сегодня этот факт упоминался в качестве доказательства моей виновности. В полицейском суде я заявил также, что вынужден буду некоторое время хранить молчание. Тогда это восприняли как уловку с моей стороны. Но вот мое вынужденное безмолвие закончилось, и теперь я волен вам рассказать не только про то, что же в действительности произошло, но и про обстоятельства, прежде мне ничего не позволявшие говорить в свое оправдание. Я объясню вам суть содеянного мною и причины, побудившие меня поступить именно так, а не иначе. Если вы, мои сограждане, сочтете, что мною совершено преступление, то я не стану сетовать и беспрекословно соглашусь с любым наказанием, которого я по вашему мнению заслуживаю.
Перед вами кадровый офицер с пятнадцатилетним стажем воинской службы, капитан Второго Бреконширского батальона, принимавший участие в южно-африканской кампании и удостоенный упоминания в приказе среди особо отличившихся в сражении при Даймонд-Хилле[8].
Когда разразилась война с Германией, меня откомандировали в только что сформированный Первый Шотландский егерский полк для выполнения обязанностей начальника штаба. Эта часть была расквартирована в деревне Редчерч, графство Эссекс, солдаты жили в казармах, офицеры же размещались на постое у местных жителей. Лично я квартировал у мистера Маррифилда, местного сквайра[9], в доме которого и повстречался впервые с мисс Эной Гарнье.
Давать этой даме характеристику сейчас покажется, может, и не особенно своевременным или уместным, однако же как раз ее личные качества и лежат в основе всего со мной происшедшего. Думаю, позволительно будет заметить, что, по моему искреннему убеждению, Природа вряд ли когда еще создавала женщину с более совершенным сочетанием красоты и ума, чем у Эны Гарнье. Эта стройная двадцатипятилетняя блондинка отличалась необыкновенно нежными чертами и выражением лица. Хотя любовь с первого взгляда всегда мне представлялась выдумкой романистов, но с того самого момента, как впервые увидел мисс Гарнье, для меня существовала лишь единственная цель в жизни — чтобы эта девушка стала моей. Прежде я даже и не подозревал, что способен на столь бурные чувства. У меня нет особой охоты распространяться на эту тему, однако же для объяснения своего поступка — и смею надеяться, вы его поймете, если даже и осудите, — я должен констатировать, что под влиянием обуявшей меня неистовой, и стихийной страсти я на время позабыл обо всем на свете, кроме неодолимого стремления завоевать любовь этой необыкновенной девушки. Все же, справедливости ради, следует сказать, что, как бы там ни было, а честь солдата и джентльмена я всегда ставил превыше всего в жизни. Слушая мой рассказ, вы, конечно, вправе усомниться в этом, но посудите сами: чем же иным является все мое преступление, если не отчаянной попыткой спасти то, что я чуть было не погубил под влиянием минутной слабости?
8
Одно из сражений англо-бурской войны (1899–1902 г), упомянутой выше как «южно-африканская кампания».