усложнялась.
Сотворивший мир и здесь подготовил нам очередную ловушку: не захотим ли мы
заполучить все духовные дары христианства 'влёгкую', в отрыве от жизненного
подвига, то есть ничем за это не заплатив? Всегда есть соблазн выбрать из
христианства одни ритуалы и по-бабски начать жить исключительно ими. И Бог как
бы испытывает нас: пойдём ли мы по самому лёгкому (то есть - бабскому) пути,
соблазнимся ли на этот запретный плод? Поддадимся ли соблазну профанировать
самое ценное, что может у нас быть? Лёгкость получения благодати была ничем
иным, как испытанием нашей духовной силы, нашего мужества. Принимая этот великий
дар, человечество выбирало, кем оно будет: твёрдым, сознательным, волевым,
деятельным мужем, или бабой - мелочной, слабой, лукавой и поверхностной. И
угадайте с трёх раз. . .
Вплотную занимаясь этой темой, нетрудно заметить отсутствие какого-то очень
важного, существенного звена, соединяющего нашу волю, наше стремление взять
настоящий крест, - и благодать. В Евангелии указаний на это звено нет;
отсутствует оно и в учении святых Отцов Церкви. Тем не менее, способ объединить
духовную и волевую, деятельную составляющую христианства существует.
Обратим внимание на содержание самой последней молитвы Иисуса Христа, только
что завершившего Тайную Вечерю и с минуты на минуту должного быть 'повязанным'
римскими 'мусорами'. Молитва была длинная - целая евангельская глава. И
заканчивается она следующими словами: 'Не о них же (Его учениках - К.Б.) только
молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во
Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что Ты послал
Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едины, как Мы едино. Я в
них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал
Меня. . .' (Ин., 17, 20 - 24). Обратите внимание: каждым предложением Иисус
повторяет одно и то же прошение. Нельзя, чтобы случайно! Кстати, в греческом
оригинале вместо 'славы' идёт 'догзан', что означает не только 'славу', но ещё и
'мнение, представление'.
Собственно, текст этой молитвы не фигурирует в других Евангелиях, но это
нормально, так как Иисус 'взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна' (Мк., 14, 33). Из
всех евангелистов лишь Иоанн был с Христом на Елеонской горе, и натурально,
только он доносит до нас полный текст молитвы. А Марк, приводя эти имена,
наверняка завидует, что его не взяли. Как пить дать. В данном случае точность
является не 'вежливостью королей', но свидетельством, скорее даже намёком на
подспудное отношение самого Марка к событию. Как видим, уже среди учеников
Христа появляются зависть и разделение.
Иисус молился о том, чтобы первые христиане составляли единое социальное
целое. Тем недостающим звеном, которое должно было соединить нашу волю и
духовность - было наше сознание и связанный с ним механизм социального
наследования. Грубо говоря, в целом обществе изначально должна была воссоздаться
такая атмосфера, которая бы ориентировала человека на духовный подвиг, на некую
совместную деятельность с другими христианами и со Христом, а не на пошлое
потребление. Люди должны были с молоком матери впитать идею, что они составляют
между собою одно неразделимое целое; она должна была стать их базовым
инстинктом, 'пятым элементом' человеческого бытия:
'. . . дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о
друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один
член, с ним радуются все члены. И вы - тело Христово, а порознь - члены' - пишет
апостол Павел (1 Кор., 12, 24 - 27).
Итак, внутреннее, сущностное, глубинное единство первой христианской
'партийной ячейки' и должно было обеспечить 'приток новых кадров'. Эта
христианская 'стволовая клеточка' должна была оказаться точкой роста, из которой
развилась бы целостная, органическая, единая система завтрашнего дня - всё
христианское человечество. Но первые христиане своими бесконечными склоками,
амбициями да выяснениями, лишь оттолкнули большинство иноверных. Самое же
поганое, что своей грубой и неумелой пропагандой они оттолкнули от себя и
большую часть иудеев.
Христианство - оно прямо как социализм. Знающие люди говорили, что невозможно
построить социализм в одной, отдельно взятой стране. Типа конкуренция со стороны
мощного западного производителя не позволит. Точно так же и культивирование
подлинного, органично присущего, христианского отношения к другому человеку
возможно только тогда, когда оно принято у всех окружающих. Конечно, и у одного
человека можно попробовать это отношение развить - титаническим, волевым
усилием. Но в этом случае всё неизбежно окончится провалом (если, конечно, наш
'подопытный' - не святой).
Но не могут же все люди жить подвигом! Это утопия. Есть ещё и наши милые
женщины, и те из мужиков, что пошли бы за ними в своей любви как к сексу, так и
к богатству, сытости и уверенности в завтрашнем дне. . . Таким образом, мы можем
приблизительно представить ход 'правильного' исторического развития: в обществе
(ещё том, древнем) возникли бы две социально-экономические силы - всем
известная, рыночная, и другая, с вне-экономическими, духовными механизмами
регуляции. И результирующая этих двух векторов и предопределила бы всё
дальнейшее развитие социума. В конкуренции с потребительскими ценностями
сообщество христиан всё более крепло бы, становясь всё дружнее и всё
привлекательнее. К ним бы присоединялись всё новые люди. Как любят писать в
Инете, 'будь проще, и все к тебе потянутся'.
Учение Христа должно было медленно, постепенно, тысячелетиями,
преобразовывать 'изнутри' погрязшее в пошлом бабстве человечество. Но бабство
опять победило (грех Адама и Евы не просто был связан с нетерпеливостью, но и
обусловил развитие этого свойства у падшего человечества). Короче, христиане
предпочли 'взять быка за рога', и сразу же 'перескочить в дамки': действуя путём
интриг, они 'воцерковили' императора, и его руками начать давить всех
инакомыслящих. А дальше понеслось. . .
Вынужден сознаться, что всё это Кот не очень хорошо сформулировал.
Настоящая же гадость в том, что в конце-концов деятельная, волевая, сильная
сторона человеческой жизни всё более и более стала выделяться из христианства.
Сначала в виде всяких там кальвинистов да лютеран, которые, честно говоря, в
своей деятельности вполне могут обойтись и без имени Христова, - всё равно для
них есть оно ширма. А в конце-концов и вообще как бы была отдана на откуп
сатанистов. Я сказал - 'как бы'. Но по крайней мере, что-то очень уж много
трубят они о свободе да воле. А кто в этом, между прочим, виноват? Слабо
покаяться?. . .
'Кому много дано, с того много и спросится'. Из этого следует, что с того,
кому дано _в_с_ё_ - необыкновенные духовные богатства, благодать и не знаю, что
там ещё - в свою очередь, тоже _в_с_ё_ спросится. Имея беспредельные дары,
христианство и отвечает решительно за всё и всех. Или - не отвечает, и это
доказывает, что дары не беспредельны. Тем не менее, трогательно видеть, как
христиане скромно отворачиваются от неких негативных событий, происходящих в сей
юдоли слёз - всякие там войны, расколы, реформации, сатанинские секты (о
гонениях на иноверцев вообще умалчиваю). Мол, это не мы, мы тут ни при чём, это
они сами по себе такие плохие. . .
Чёрт подери, в христианстве есть всё что угодно - благодать, спасение, даже я