небесный космос, жить жизнью ангелов, усвоить их разумение и соединить в себе
мир умозрительный с миром чувственным. И наконец, космический Адам, безвозвратно
отдав всего себя Богу, передал бы Ему все Его творение и получил бы от Него во
взаимности и любви - по благодати - все, чем Бог обладает по природе; так, в
преодолении первичного разделения на тварное и нетварное совершилось бы обожение
человека и через него - всего космоса' (подробнее об этом см. Migne, PG, v.
90-91).
Занятно, что дальнейшие рассуждения как самого Максима, так и всего
христианского мира примерно следующие: 'всё это было, конечно, классно, но
теперь, раз пришёл Христос, мы, конечно, не будем заниматься 'торжеством над
пространством', и вообще всем этим утомительным фуфлом, а станем жить
по-христиански, соблюдая все положенные обряды, чтобы спастись'. Вообще, когда
занимаешься этой проблемой, то создаётся ощущение, что до пришествия Христа были
нормальные люди, ещё способные как-то думать и что-то решать; после Его
пришествия - те 'ёжики', кто в это дело реально 'врубился', уже не могут отвести
от Иисуса своих глаз. Прямо как от наркотика. Ну обо всём забыли, прямо как в
своё время Адам. И я всё думаю: ну насмотрелись, насмотрелись уже. Может,
наконец, глаза-то отведут? Может, надумают чем-то реальным заняться? Ведь
столько дел накопилось. . .
Главная задача была поставлена перед Адамом; но ведь теперь она переходит к
нам. Пришествие Спасителя - лишь звено в этой единой цепи существования
Вселенной. И единство всех христиан в этаком 'совокупном Адаме' было необходимо
хотя бы для того, чтобы понять всё это и реализовать. Ну хоть открыть книжонку
Максима Конфессора - и прочесть, и 'почесать репу'. . . Кстати, парень помер у
нас, на Кавказе. Руку ещё отрубили ему. . . Интересно: были ли в 7 веке
исламские террористы?
Похоже, человечество выполнит поставленную задачу - но без Христа, _в_н_е_
Его. Только вот почему-то Шарден не упомянул, что для реализации этой задачи
придётся ещё всех мертвецов воскресить - типа, 'и сама тварь освобождена будет
от рабства тлению в свободу славы детей Божиих'. Иначе хрен объединишь все
небеса и, преодолев самое время, достигнешь актуальной вечности. Вот это-то и
будет последней Вавилонской башней - достижение 'точки омега' Тейяра де Шардена,
где 'небо скрылось, свившись как свиток'. Пространство и время объединятся в
маленькую-премаленькую точку, а для тех вечных существ внутри неё это всё будет
выглядеть в точности как огромный и единый мир, а для нас - как воскресение и
объединение окончательное. А так как совершено оно будет нашими собственными
руками, без Бога и даже против Бога, то хучь она и точка, и ей внутри будет
хорошо, но для внешнего наблюдателя - самый что ни на есть Большой Взрыв. И
опять всё по-новой: рай, Ева, Каин с этой дебильной западной цивилизацией,
хитро*опый Восток. . . И даже Кот Бегемот со своими '99 признаками'. . . Скучно
на этом свете, господа!
Возвращение той идеологии, где в центре стоит физическое развитие, физическое
размножение и физическое деторождение толкает мир обратно к кабану. Она ставит
всё с ног на голову. Мужчина оказывается потерян в этом мире бабских ценностей;
он утрачивает своё изначальное мужское 'я'; он смутно чувствует лишь, что всё
обстоит как-то не так, что он призван к чему-то более высокому - но сиюминутные
житейские проблемы, но классическая мужская лень, но потребность в женском теле,
но общественная идеология не дают ему углубиться в себя настолько, чтобы это
осознать. И все вокруг говорят ему: хочешь иметь женщину - заработай на неё. Ты
прежде всего должен зарабатывать. И мужчина с присущей ему щедростью и смелостью
продаёт свою первичность, своё первородство, свою свободу, своё творческое
призвание и даже образ Божий за чечевичную похлёбку классического 'гнездового
брака'. А пробовал он найти. . .
Почему-то профессиональные богословы не торопились создавать концепции, где
обобщающий взгляд на мир, проблема мужского призвания и 'бабский вопрос' были бы
увязаны в единое и универсальное целое. Нормальному мужчине непонятно, почему и
каким образом личные его проблемы с женщинами уходят на богословскую глубину. И
точно также богословам непонятно, как связана их дисциплина с реальной наукой, с
реальной жизнью, с реальным бабством. . . Почему-то все эти проблемы никогда не
объединялись в одной человеческой голове.
А ведь именно две эти вещи - учение о личности и космология - и являются
необходимым связующим звеном между богословием и рациональным знанием. Перекинь
этот мостик - и 'энергетика' богословия, внутренние силы христианской духовности
потекут прямо в науку. А через неё - и во всё человечество вообще. И снова наше
христианство вернёт себе статус 'паровоза'. И обратно, получит от рациональности
ох как необходимую ему 'заземлённость'. Наука должна была оказаться 'бабой' по
отношению к духовности. Да нет, до этого не дойдёт. . . Вот и существует
классическое богословие как в какой закупоренной бочке - а вместе с ним и самое
христианство. И вообще - чем они там, в этой бочке, все занимаются? Членом груши
околачивают?
Б_а_б_с_т_в_о_ извратило и смысл церковного причастия. Нетрудно видеть, что
историческое церковное понимание причащения как 'средства спасения' в корне
противоречит самому духу учения Христова. Иисус не призывал постоянно помышлять
о спасении и 'работать' исключительно в этом направлении. Он призывал смело и
добросовестно реализовывать свои способности - достаточно вспомнить притчу о
закопанных талантах.
Более того. Он говорил (цитирую по более адекватному, церковно-славянскому,
переводу): 'Иже аще взыщет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще погубит ю,
живит ю' (Лк, 17, 33). В греческом оригинале идёт: 'Ос эан дзетесе тен психен
перипойесесфай. . . ' - можете удостовериться сами. Ведь прямо как чуял Иисус,
откуда угрожает основная опасность для сохранения единства христиан. Причастие и
спасение оказалось новым запретным плодом, который, не моргнув и глазом,
'слопало' христианство. Даже и не заметило. По крайней мере, нынешнее понимание
причастия окончательно развратило человечество и полностью отрезало ему
возможность вести хоть сколько-нибудь христианский образ жизни. Всё наше
восточное христианство по сути дела свелось к одному причащению.
Чтобы понять реальный смысл причастия, достаточно вспомнить, что Тайная
Вечеря, на которой и было впервые оно осуществлено, 'служилась' для избранных
учеников Христа, которые _у_ж_е_ _в_з_я_л_и_ _с_в_о_й_ _к_р_е_с_т_ и пошли
вослед за Ним. Обратите внимание, что сталось с теми, кто в ту ночь причащался
со Христом: все до единого приняли мученическую кончину (апостола Иоанна
закопали живьём). И слова о необходимости причастия Иисус адресовал им и именно
им, этим двенадцати. Для них, идущих на верную смерть, причастие имело вид
клятвы воина, получения партбилета перед боем, и даже того, что ныне разумеют
под словом 'подписка'. Правомерно ли применять эти слова к простому
самодовольному обывателю?
'Также и чашу после вечери, говоря: Сия чаша есть Новый Завет в Моей крови'
(Лк. 22, 20). Ну конечно, не взявши свой крест, не возлюбив Бога и своего
ближнего - невозможно было спастись. А ещё не отказавшись от своего имущества:
'Удобнее верблюду пройти через игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие
Божие (Лк. 18, 25), не отвергнувшись от себя (Лк. 9, 23). Более того: Христос не