Класс на мгновенье замолк, пораженный, что лучшему ученику впервые ставят самую плохую оценку. Все с любопытством смотрели на Ленио. А месье Лебрэн не останавливался, направо и налево одаривая всех «нолем за поведение». Все принялись галдеть еще громче. Пабло Итурриа на галерке поднял крышку парты и с грохотом ее отпустил, завопив надзирателю:
— Calla, hombre, calla![13]
По-прежнему улыбаясь, Жоанни вернулся на место. Он был в себе уверен. Что бы там ни творилось, он считал, ему ничего не грозит. Он думал: «Даже если что-то случится, отец никогда не посмеет меня обвинить, что я соблазнил дочку миллионера!» Он чувствовал, как перед ним простирается вся его жизнь, похожая на безграничное море успеха и счастья.
— Учтите, месье Ленио, что вдобавок к худшей оценке за поведение будет составлен рапорт старшему надзирателю.
Бурное веселье, владевшее до сей минуты Жоанни, пропало: оценка и рапорт значили, что он исчезнет с доски почета, — от этого он потеряет, а позже еще и лишится первого приза за успехи в учебе, в итоге карьера пойдет псу под хвост! Это попросту невозможно! Он сел за парту, пора было действовать.
Он принадлежал великому поколению, которое должно было оставить учащимся сейчас в младших классах воспоминания о непревзойденной отваге и мужественности. То, что он собирался предпринять, поставит его имя в один ряд с именами двух Итурриа, Ортеги и самых ярких представителей этого прославленного племени. Если же не получится, все будут смотреть на него, как на изменника, отправленного на карантин. Нет, его просто исключат. Он ни секунды не думал о том, что это, быть может, разрушит карьеру месье Лебрэна и того попросту выгонят. Он отдал приказ:
— Продолжайте шуметь, я приведу старшего надзирателя!
И вышел, даже не слушая саркастических насмешек, брошенных ему надзирателем, потерявшим терпение:
— Вы не ждете, когда вас выставят? Сами идете за дверь, вы к такому уже привыкли!
Ленио пересек двор и парк, позвонил в дверь шале, где жил старший надзиратель с семьей. Представ перед высшим начальством коллежа, он рассказал, что творилось в классе нового надзирателя. Все работали, как обычно; никто не жаловался. Месье Лебрэн был единственным виновником беспорядков.
Старший надзиратель внимательно выслушал речь Жоанни. Поступок был просто невероятный. И отважился на него один из лучших воспитанников коллежа. Старший надзиратель не мог вынести окончательное решение. Он хотел увидеть все сам и пошел вслед за Ленио. И Ленио, как обещал, привел старшего надзирателя в класс. Это был почти успех. Когда они вошли, класс поднялся, освистывая наставника.
Внезапно все стихли. В присутствии товарищей и месье Лебрэна Ленио повторил изобличающую речь против наставника. Говорил он спокойным, но твердым голосом, и старший надзиратель его не перебивал. Время от времени месье Лебрэн возражал, но получалось неловко:
— Месье Итурриа-младший оскорблял меня на испанском!
— Вы лжете! — парировал Пабло.
— Вы только что назвали нас «проходимцами»! — крикнул кто-то.
Ленио подытожил:
— Месье Лебрэн, делая беспрестанные замечания и ставя всем плохие отметки, самолично устроил такой беспорядок. Полагаемся всецело на вас, месье старший надзиратель, в надежде, что вы сможете это до него донести.
Старший надзиратель был в большем замешательстве, нежели хотел показать. Он видел, что все на него смотрят.
— Месье, — сказал он, — я пришел, чтобы…
Его прервали аплодисментами. Аплодисменты были сдержанными, краткими, выказывающими почтение, признательность и доверие.
Старший надзиратель ни за что на свете не хотел вступать в конфликт с американскими пансионерами, которых он — в самом узком кругу — называл «мои тореро». Уже с первых слов было понятно, что он будет снисходителен и постарается всех примирить.
— Ученикам второго класса и риторам впору бы устыдиться, что они ведут себя, как сорванцы класса седьмого… А месье Итурриа должен бы знать, что крайне невежливо обращаться к человеку на языке, которого тот не знает… Месье Лебрэн прав в том, что вел себя строго… Впрочем, месье Ленио поступил верно, воспользовавшись авторитетом примерного воспитанника и известив о том, что творится в классе. Дисциплину здесь ставят превыше всего. Месье Лебрэн — подлинный труженик, человек благовоспитанный и умнейший. И я, — старший надзиратель, — очень надеюсь, что между этим преподавателем и учениками со временем возникнет симпатия. Конечно, не сразу… Кроме того, риторам остается два месяца до экзаменов. Им следует работать прилежно, как никогда… Отметки и замечания месье Лебрэна остаются в силе, однако месье Лебрэн волен стереть их в конце недели, если сочтет поведение учеников удовлетворительным… Инцидент исчерпан.